– Получай, сволочь! – пробормотала довольная Рейна.

– Милая, убегай отсюда! – кричала мать, но Рейна бежала к ней.

– Мама!

Она не смогла до нее добраться. Кто-то пнул ее в живот. И Рейну отбросило назад. Нападение заставило ее задержать дыхание на пару секунд. Она скорчилась, уронив Стинг на пол.

Ругаясь, она двинулась вперед, чтобы его поднять, но ноги подкосились, и она упала на колени. Кислота наполнила ее рот, проскользнула между губ, и Рейну стошнило. Она ничего не ела, и пол был покрыт желчью. Что-то пронзило ее спину между лопаток. Рейне не нужно было смотреть назад, чтобы угадать, что это был ствол оружия. Она проклинала все вокруг, держась за живот. Стинг был вне зоны досягаемости; надежда достать его растворилась в воздухе, когда другой часовой встал впереди и направил на нее свое оружие.

14

– А теперь мы можем продолжать? – лицо Морфея появилось в воздухе и смотрело на опустевшую площадь. Люди, которые не сбежали с нее, уставились на Рейну и проекцию Благословенного.

– У меня в расписании есть еще казни в других округах.

Одноглазый голубь вырвался из кучки пепла рядом с ним и взлетел на плечо Морфея. Птица строго посмотрела вниз на Рейну и издала беззвучный крик. В этот момент голубь больше был похож на стервятника, который не мог дождаться, когда он сможет устремиться вниз за падалью.

– Пожалуйста, нет, – умоляла Рейна, пытаясь высвободиться, но часовой толкнул ее вниз. – Она не имеет ничего общего со взрывом!

– Для нее пощады не жди, – сказал заскучавший Морфей. – И тебя мы тоже не пощадим.

Обратившись к часовым, он скомандовал:

– Просканируйте ее. Кто знает, может, мы найдем еще что-то интересное про эту маленькую занозу.

Дрон подлетел к ней и начал проверять код.

– Не зарегистрирован, – сказал часовой, но это было лишним, потому что каждый понял тревожный сигнал, издаваемый машиной.

В довершение всего он добавил:

– Она призрак, сэр.

– Как замечательно! Как мне все-таки повезло, – счастливым голос Морфея не был.

Он сделал глубокий вдох и выдержал театральную паузу перед тем, как объявить:

– Продолжаем казнь!

– Нет! – Рейна кричала, билась ногами о землю, но часовые скрутили ей руки за спиной.

– Мама!

– Мама? – повторил Морфей, помахав ассистенту, которого не было видно.

Он сказал ему что-то на ухо, вероятно, заказал ужин.

Он кашлянул.

– У тебя есть дочь, мятежница?

Шторми тяжело сглотнула, но ничего не сказала.

Ее глаза наполнились отчаянием, когда она посмотрела на Рейну.

– Тогда ты сейчас сама узнаешь, что значит потерять ребенка, – голос Морфея стал низким и звучал опасно. – Я считаю это справедливым решением. Не так ли, граждане Серого округа?

Он хлопнул в ладоши, восхищенный этой идеей. На площади царила тишина. Казалось, те, кто на ней остался, задержали дыхание. Никто не смел двигаться. Рейна тоже молчала. Она подняла подбородок и смотрела на мать. Если ее убьют, она умрет с достоинством. Она не будет молить о пощаде.

– Что вы думаете, ребята? – Морфей был явно обескуражен и снова помахал помощнику.

Ребята ничего не думали. Они молчали. Некоторые смотрели на Рейну, другие опустили взгляды. Это было простительно: в конце концов, они имели смелость не одобрять это варварское наказание. Рейна совсем не ожидала такого сочувствия.

– Хмм… – сын правителя задумался.

Краем глаза Рейна увидела, что ее лицо проецируют в воздухе. Страх и нерешительность отражались в нем примерно в одинаковой степени. Ее губы тряслись, но глаза оставались сухими.

– Да стреляй уже в нее!

Рейна сопротивлялась искушению закрыть глаза, когда ствол оружия поднялся от ее лопаток к голове. Она все еще видела свою мать, по щекам Шторми текли слезы.

– Подождите! Она… – Шторми крикнула, но часовой сзади нее зажал ее рот рукой, заглушив ее слова.

Снова стало тихо, и только мать Рейны пыталась добиться, чтобы ее услышали.

Голова Рейны наклонилась вперед под тяжестью ствола. Она ее больше не держала и закрыла глаза.

Она умрет прямо сейчас? Перед лицом смерти ей захотелось, чтобы все сказки стали явью. Ангелы. Феи, исполняющие желания. Единороги, кто там еще… Ее глаза наполнились слезами. Руки сжались в кулаки, когда в темноте вдруг раздался голос.

– Око за око, Принц?

Она открыла глаза, на мгновение свет ослепил ее. Девушка моргнула и увидела проекцию мятежника. Повстанца.

Она набрала воздух в легкие. Это был Шип в красной маске. Тот самый, которого она встретила на Фабричной аллее.

Рейна почувствовала, как искра надежды загорается в ней. Они все-таки пришли ей на помощь? Даже когда она покалечила одного из них?

– Мы дикие, свободные, настоящие и справедливые.

Морфей поднял руки к лицу и пробормотал:

– Вас еще не хватало…

– Мы предлагаем вам сделку.

– Мы не ведем переговоров с повстанцами. – Он повернулся к ассистенту: – Хоть раз что-то может пройти без проблем? Это должна была быть обычная казнь… Это что, так сложно?

– А что, нет? Ну да, вы же этим изо дня в день занимаетесь. Ну ладно. Отпустите Шторми, и я поделюсь важной информацией.

– Информацией? Я уже заинтригован, – ответил Морфей.

– Как насчет того, что ваш Благословенный ребенок все еще жив и находится у нас? Мы его вам отдадим, если…

– Он жив?!

– Пока да…

– Пока да?! Вы должны отпустить его, варвары!

– Кого вы называете варварами? Выполните свою часть договора сейчас, если хотите, чтобы мы его вам отдали. Мы помним, как было в прошлый раз.

– Нам нужно посоветоваться. – Изображение Морфея исчезло, и, хотя его не слышали, бунтарь крикнул «Только недолго!» ему вслед.

На площади шептались голоса. Рейна осмелилась посмотреть на жителей округа, которые собрались в круг и что-то обсуждали. Она не слышала, что они говорили, и не знала, что они думают о сложившейся ситуации. Вряд ли они питали симпатию к повстанцам, которые убили их родных и близких несколько дней назад.

– Мы не должны просто так отпускать убийцу! – крикнул кто-то.

– У нее на совести смерть моего мужа!

– Вы правда думаете, что кого-то интересует наше мнение?

– Что с этой Красной Чумой?

– Это просто краска, придурок.

Люди хотели справедливости, и на площади воцарился хаос. Взгляды, которые они бросали на Шторми, не были сочувственными. Некоторые смотрели на нее с такой ненавистью, что казалось, они вот-вот взорвутся.