Как и ударные войска 6-го армейского корпуса, 17-й и 18-й корпуса также выделяли ударные группы, чтобы заставить противника разбросать свои резервы. Положение облегчалось тем, что оба комкора командовали своими корпусами еще до войны и теперь прошли с ними опьянение побед и горечь поражений. Также, 7-й армейский корпус ген. Э. В. Экка, который также был его командиром еще до войны, должен был развить успех частей генерала Гутора: для достижения успеха в 7-й корпус помимо имевшихся двух пехотных дивизий была добавлена еще и пехотная бригада.

Войска 11-й армии перешли в наступление 22 мая. Вследствие сложившегося неравенства сил войска 11-й армии первоначально имели совсем скромный успех. Так, наступление 6-го (4-я и 16-я пехотные дивизии) и 7-го (13-я (ген. Е. М. Михелис) и 34-я (ген. Н. П. Стремоухов) пехотные дивизии; Саратовская пехотная бригада) армейских корпусов, как раз пришедшееся на полосу, где в австрийские войска были вкраплены германские части, было отбито. Интересно, что здесь командарм-11 пытался применить технику: дивизионы русских и бельгийских бронеавтомобилей.

Но 24 мая 17-й армейский корпус (3-я (ген. Н. И. Булатов) и 35-я (ген. В. П. Тальгрен) пехотные дивизии), действовавший на правом фланге армии, прорвал оборону врага у Соколова – Сопанова и положил начало движению армии вперед. Вслед за 17-м корпусом вперед пошел и 18-й армейский корпус (23-я и 37-я пехотные дивизии). Хороший почин всегда дает блестящие результаты: в недельном сражении у Сопанова и Бродов части 17-го армейского корпуса возьмут в плен до двенадцати тысяч австрийцев.

Причиной успеха частей 17-го армейского корпуса в производстве прорыва стала тщательная подготовка артиллерии, а также организация ее взаимодействия с пехотой. Так, первоначально, как известно, 16 мая штаб фронта сообщил, что наступление начнется 19 мая. Но 18-го числа удар был отложен на 22-е. Тем не менее русская артиллерия была готова уже к первому сроку. Участник войны, артиллерист, так вспоминает о подготовке войск 3-й пехотной дивизии к прорыву у Сопанова в 1916 году: «18 мая все командиры батарей и начальник артиллерийской Белокриницкой группы, для детального ознакомления с участком на местности, обошли и исследовали весь наиболее сближенный район передовых окопов. Там же на местности были намечены смежные пункты огневых участков батарей, на что обращалось особое внимание. В этот день между артиллерийскими начальниками было установлено полное однообразие в понимании района удара»[79].

Большую роль для успеха сыграла меткость русских артиллеристов и организация взаимодействия батарей. При этом на фронте наступления 3-й пехотной дивизии действовали лишь две легкие и одна горная 3-дм батареи, а также взвод легких 122-мм гаубиц. Но и этого оказалось достаточно для успеха. Так, в районе Сопанова, когда австрийцы побежали из расстреливаемых русской артиллерией окопов, заградительный огонь вынудил бегущих врагов вернуться в уже занятые русскими траншеи и сдаться на милость победителей. «Блестящая работа» русской артиллерии «была обязана показаниям и корректуре стрельбы передовыми наблюдателями»[80].

Характерно, что командир шедшей на острие прорыва 3-й пехотной дивизии (ген. Н. И. Булатов) собрал всю дивизию в кулак, оставив на прочие восемнадцать верст фронта, занимаемых его дивизией, только одни дозоры[81]. На острие удара шли два полка дивизии. Поэтому прорыв неприятельской обороны и удался: ведь вся дивизия бросилась вперед одной массой. Если бы так действовали все русские командиры, ударяя кулаком, а не ладонью, то насколько бы большим был наш успех.

Исследователь говорит, что 35-я пехотная дивизия фактически вообще бездействовала во время сражения. Генерал Тальгрен и командир корпуса генерал Яковлев не сумели своевременно влить части дивизии в порыв войск генерала Булатова. Точно так же командование 17-го армейского корпуса не сумело бросить в прорыв стоявшую позади корпуса и находившуюся в подчинении комкора-17 3-ю кавалерийскую дивизию ген. Е. А. Леонтовича. Хотя если вспомнить, что это был тот самый генерал Леонтович, чья конница беспорядочно отступила в ходе Августовской операции января 1915 года, вместо того чтобы прикрывать отход Вержболовской группы ген. Н. А. Епанчина, то ничего странного в неумении русских командиров ввести в бой именно эту кавалерию, нет. Поэтому в сражении у Сопанова 17-й армейский корпус (а фактически только 3-я пехотная дивизия) взял в качестве трофеев лишь 232 офицера, около восьми тысяч солдат, десять орудий, тридцать семь минометов и двадцать два пулемета[82].

Идея эшелонированных в глубину резервов не была поставлена в зависимость от оперативной идеи всей операции, как фронтовой, так и армейской. В итоге 8-я армия невольно тянулась к львовскому направлению, с которого можно было обойти укрепленные полосы врага, а 11-я армия, не получившая резервов, топталась на месте, будучи не в силах прорвать линию обороны противника. Резервы фронта были израсходованы на усиление удара в лоб по Ковелю, и в итоге ни 11-я армия, ни фланги 8-й армии так и не получили подкреплений для развития успеха на тех участках, где он четко обозначился и сулил большие дивиденды.

Лишь правофланговый корпус 11-й армии – 17-й армейский, которым временно командовал его начальник штаба ген. В. С. Скобельцын, – сумел слить свои действия с главным прорывом. Возможно, вследствие того, что севернее оборонявшихся австрийцев наступали корпуса 8-й армии, что вселило неуверенность в души австрийских командиров. И то этот успех не был использован: стоявшая за 17-м армейским корпусом в качестве резерва Заамурская конная дивизия была накануне отведена своим командиром ген. Г. П. Розалион-Сошальским в тыл, так как он не поверил в успех прорыва.

В значительной мере относительно скромные успехи в 11-й и 7-й армиях вызывались недостатком сил. Отсутствие резервов вынуждало русских командиров строить наступающие войска в одну линию, что приводило к частым остановкам наступавших частей, их перегруппировкам, подравниванию корпусов друг по другу. И это при том, что австрийцы в первые несколько дней после начала прорыва отступали безостановочно, так как не успевали организовать оборону на тыловых рубежах.

Отход неприятеля по всему фронту означал, что продвижение русских войск на избранных участках ставило под угрозу уничтожения и еще не атакованные участки австро-венгерской обороны. Причина этого крылась, конечно, в темпах русского наступления: «Особенностью наступления русской пехоты на различных участках прорыва австро-германских позиций на Юго-Западном фронте явилось то, что русская пехота в большинстве случаев не задерживалась в первой линии неприятельских окопов, а смело двигалась вперед, возлагая задачу очищения окопов от противника на специальные группы, которые организовывались в каждом батальоне. Это давало возможность быстро и глубоко вклиниваться в систему обороны противника и заставлять его сматывать оборону и там, где австро-германская пехота еще удерживала свои позиции»[83].