Босая, она расхаживала в спальне по ковру, пока случайно на глаза не попался будильник Росса. Времени оставалось в обрез. И тут она заметалась по комнате. Лифчик, трусы, пояс с резинками, чулки… Прошлась щеткой по волосам, попудрила нос, натянула платье, сунула на ходу ноги в лодочки. Через пять минут она выскочила из спальни с ниткой жемчуга в одной руке, с коктейльной сумочкой – в другой.

Это уже была не та Дайана: вся ее страстность и непредсказуемость отразились на лице. Она была уверена, что цепкий взгляд Мадлен не пропустит ни одной детали. Глаза сверкали, мягкая улыбка сменилась зазывно-сладострастной, щеки пылали ярким румянцем.

Дайана ощущала себя влюбленной семнадцатилетней девчонкой. Внизу, в гостиной, Росс и Эдэм разговаривали, дожидаясь ее.

Спускаясь вниз по лестнице, она решила крикнуть своим мужчинам, мол, готова, пора заводить машину. Дойдя до лестничного марша, перегнулась через перила и застыла. Язык словно прилип к гортани, горло пересохло, жизнерадостная улыбка сменилась жалкой идиотской гримасой, когда она уловила смысл их беседы. Эдэм увлекся, и его восторженный голос разносился по всему дому. А когда она услышала то, что сказал Росс, сжала перила с такой силой, что побелели костяшки пальцев. – Не так громко, сынок! Давай не будем расстраивать маму.

Дайана почувствовала, как внутри все оборвалось. Она шагнула в тень, чтобы они не заметили ее.

– Значит, разрешаешь взять твой спальный мешок и снаряжение? Не забудь, поход на каноэ в этот уик-энд, – продолжил Эдэм.

Так-так! Это уже не первый раз, подумала Дайана. Два раза в неделю ее здесь не бывает, поэтому делают, что хотят, и ее в известность не ставят.

– С одним условием – если ты будешь все делать так, как я тебя учил.

Прекрасно!.. Стало быть, давно все было обговорено. Конечно, сейчас поздно возражать, потому что, если Росс что-то решил, переубедить его невозможно. »

– А как же мама? – спросил Эдэм с сомнением в голосе.

– Маму я беру на себя.

Ничего себе! Дайана сбежала вниз по лестнице. Увидев ее побледневшее лицо и плотно сжатые губы, Росс понял, что она все слышала.

– О каком походе на каноэ идет речь? – выпалила она.

– В этот уик-энд скауты… – начал было объяснять Росс.

Она не дала договорить.

– В этот уик-энд! Стало быть, в пятницу, через три дня?

– Совершенно верно, – согласился Росс. – В пятницу уходят, ночуют в субботу в палатках, потом возвращаются. Думаю, это пойдет ему на пользу.

– А ты идешь с ними?

– Нет. Пойдут отцы двух мальчиков и вожатый.

Росс поднялся с дивана и направился к Дайане.

– Я хотел обсудить это с тобой, – сказал он виноватым голосом.

– Чувствуется… – заметила она не без сарказма.

– Вот-вот! С тобой же невозможно ни о чем договориться. Вечно твои беспричинные страхи, какая-то, я бы даже сказал, агрессивность… Я решил отложить дискуссию до следующего раза, – сказал он мягким голосом, стараясь поймать ее взгляд.

Дайана моментально отметила, что не одна она стремится избежать словесных баталий. Однако была настолько взвинчена, что, нарушая все законы логики, решила во что бы то ни стало доказать свою правоту, не принимая в расчет его точку зрения.

– Прелестно! Стало быть, ты меня обвиняешь в том, будто я боюсь, как бы чего не случилось? Тэми…

– Ты всегда была такая, еще до Тэми, и я не понимаю, в чем дело. Дети не должны расти в парниковых условиях. Их нельзя лишать самостоятельности. Чтобы стать нормальным человеком, ему требуется пусть маленький, но свой собственный жизненный опыт, и нельзя ущемлять его свободу. А если контролировать каждый шаг, уверен, это принесет больше вреда, чем пользы.

– Это только ты так считаешь! – Ее голос стал резким и раздраженным, но ей уже было все равно.

– Допустим, – заметил он холодно. – Но, между прочим, Эдэм мой сын… – Росс помолчал. – И он пойдет в поход, нравится тебе это или нет.

– Надо понимать, это конец дискуссии. Так? – сказала она с горькой усмешкой. Росс очень редко напоминал, что Эдэм ей не родной, но, когда делал это, причинял ей боль.

Эдэм сидел на диване не шевелясь. Он побледнел, и было видно, что страдает. Дайана вспомнила, как сама переживала в детстве, если родители ссорились из-за нее. Нужно щадить чувства ребенка, подумала она и решила сбавить тон.

– Дайана, давай договоримся раз и навсегда, – сказал Росс мягким голосом, но она сразу поняла, что ей остается только согласиться с ним.

Она была как каменная, когда он обнял ее и коснулся губами лба.

– Понимаю, ты беспокоишься. Но пойми, с Эдэмом будет все в порядке. Он должен научиться быть самостоятельным, уметь постоять за себя. Пожалуйста, попытайся понять это!

Она бы и рада была, но не могла. А если Эдэм заблудится, если он останется один в темном лесу? Она сильно сжала руку Росса, чтобы прогнать свои страхи. Если он считает ее смешной или даже глупой, пускай… Она на него не сердится. Ему, такому сильному, чувство страха, конечно, неизвестно.

– Знаешь что, – вымолвила она, собравшись с духом, – я хочу попросить всего лишь об одном.

– О чем? – спросил он ласково, положив ей руки на плечи.

– Пожалуйста, не секретничайте за моей спиной. Это меня ужасно нервирует. Лучше пусть я буду все знать, – сказала она и склонила голову ему на грудь.

– Хорошо, дорогая, – сказал он. – Признаю, тут я не прав.

Мадлен сама открыла парадную дверь. Ее будто бы радушная улыбка поражала неестественностью, как если бы она нарисовала ее специально, когда накладывала на лицо макияж. Дайана внутренне сжалась, едва только мать скользнула по ней фарфорово-голубыми глазами, и облегченно вздохнула, когда та переключила внимание на Эдэма.

Как всегда, увидев мать после длительного перерыва, Дайана поразилась ее субтильности. Командирский тон Мадлен по телефону всегда рисовал в воображении женщину гигантских размеров. После нескольких телефонных разговоров Дайана обычно ощущала себя маленькой Алисой в Стране чудес. Поразительно, приходило неоднократно на ум, каким образом эта кроха представляет собой силу, способную оказывать такое мощное влияние на ее собственную жизнь? Природа компенсировала миниатюрность матери, наградив ее волей генерала армии, волей тем более огромной, что никакой армии у нее не было.

Даже на высоких каблуках рост Мадлен едва ли превышал метр шестьдесят. Серебристые волосы она высоко взбивала только для того, чтобы казаться выше. Крой ее платьев, костюмов был тоже тщательно продуман.

На Мадлен было бледно-голубое шелковое платье под цвет глаз, подчеркивающее ее стройную фигуру. Она выглядела так же великолепно, как в день венчания много лет назад. Зная это, иногда умело наносила удары закадычной подруге, толстухе Хейзел Эплбайл, если та начинала не в меру хвастаться своими четырьмя благополучными детьми. Чтобы быть в форме, Мадлен ежедневно истязала себя гимнастикой, месяц в году проводила на самых дорогих курортах и соблюдала строжайшую диету. Несмотря на хрупкость, ее энергия била ключом – она успевала везде и всюду, начиная от благотворительных базаров и кончая жизнью дочери.