ЭТО не отпускало «ноль сорок восьмого». Он не мог спать. Он не видел ничего, только то, как его пальцы яростно сжимают горло Дзюбы, заставляя корчиться, задыхаясь, в его руках. Он пугался этого сна и тут же просыпался. И не мог снова полностью уснуть, плавая под тонкой пленкой дикого, совершенно невозможного полусна-полуяви. Сна, который ему никогда не снился, ни разу в жизни.

Но и когда он не спал, то видел теперь этого проклятого Дзюбу, который шел на свободу. НА СВОБОДУ!

В ответ на это чувство вдруг появлялось другое. Начинало тошнить, словно какой-то комок застрял в гортани и просился наружу. Голова кружилась… Мир кружился… Все кружилось…

«Ночь»… Словно проваливаешься в какую-то чудовищную бездну и летишь маленькой искрой жизни в не имеющую дна яму.

«День»… Шагаешь по залу. Триста шестьдесят шагов вдоль. Сто пятнадцать поперек Вымотать себя, чтобы снова провалиться «ночью» в личный, персональный ад.

«Ночь»…

«День»…

«Ночь»…

«День»…

«Ночь»…

– Внимание! Вы себя вели хорошо! Всем – поощрение! – голос скакал от стены к стене и бил металлом по обнаженным телам.

Дверь снова открылась. В зал вошла…

– Решение по очередности совокупления принимайте самостоятельно, – снова грохнул по ушам голос.

«Ноль сорок восьмой» приподнял голову.

Прямо перед ним, спиной к нему, стояла обнаженная девушка. Грязные волосы сосульками свисали на понуро опущенные плечи. Узкая ложбинка позвоночника мягко опускалась к…

«Ноль сорок восьмой» сглотнул, уставившись на видимый лишь ему лучик света, ярко бьющий в глаза. Оттуда… Да… Там, где ноги сходятся в средоточие жизни… Оттуда всегда виден свет, с любой стороны виден. Лучащийся, манящий, сочащийся… «Ноль сорок восьмой» первый раз в жизни видел этот свет. Впрочем, нет. Во второй. Но то, что было пятнадцать лет назад, не считается…

Он зарычал, словно зверь, приподнимаясь, но его опередил дикий крик. Здоровенный мужик из противоположного угла вскочил и бросился к девушке. «Ноль сорок восьмой» рванулся навстречу, но наткнулся на кого-то и упал, покатившись по полу. Мужик, в свою очередь, споткнулся о «сорок восьмого» и с грохотом растянулся на полу. И вдруг все человеческое стадо завопило яростным ором и вскочило, словно лопнула невидимая, туго натянутая пружина.

«Ноль сорок восьмой» поднялся первым и обернулся к девушке, оскалив зубы… «Ноль сорок восьмой»?! К девушке?!

– Дина!!! – заорал Марк и бросился к ней, отпинываясь от тянущихся к девчонке рук Что-то захрустело под пяткой, но парень не обратил на это никакого внимания.

Она стояла перед ним, прикрывая правой рукой небольшую еще грудь, а левой…

Почему-то время замерло. Марк летел сквозь сгустившееся пространство, а она смотрела расширенными, пустыми зрачками куда-то в сторону, противоположную от сердца. Последняя мысль Марка была:

– Это… Как его… Как на уроке эстетики… Фамилия еще такая длинная… Мы еще с пацанами смеялись над ней… Бота-чета… Боттичелли…

Марк не видел ничего. Только ее. Он летел, падая. И ничего не слышал.

И когда двери снова распахнулись, на этот раз от мощного удара, и из коридора выскочили странные люди в круглых шлемах и странных «переливающихся» костюмах, и когда они заорали на весь зал:

– ВСЕМ-ЛЕЖАТЬ-РУКИ-ЗА-ГОЛОВУ!!! – он все равно ничего не видел и не слышал.

Во всем огромном мире, неведомо когда сжавшемся до размеров этого провонявшегося человеческим потом и мочой зала, сейчас существовали лишь ее широко распахнутые, немигающие глаза. И эти руки, и эти плечи. И этот идущий от нее свет. Свет, свет, свет… Везде и отовсюду – свет. Живой. Настоящий. Теплый. Нежный. Свет, который растворяется в тебе и в котором растворяешься ты.

Марк был первым и единственным, кого «зафиксировали» несильным ударом приклада по затылку. Остальных успокоила классическая светошумовая граната и несколько очередей в потолок.

Один из ворвавшихся откинул щиток шлема и, тяжело дыша, рявкнул сквозь стоны контуженных:

– Товарищ капитан, чисто! Медики нужны! Фу, ну и вонища тут…

Ему в ответ что-то ответили. Он кивнул, оборачиваясь к напарникам:

– Работаем дальше!

Забрызганный с ног до головы какой-то неприятного вида слизью и темной кровью боец неожиданно спросил:

– Нияз, а девку-то куда девать?

Дина так и стояла, словно древнегреческая статуя. Так и не закрыв временно потерявших способность видеть глаз.

Нияз глянул, немедленно покраснел и торопливо отвернулся.

– Да… Все-таки прав был Михалыч. Красота, она того…

– Юра! Ты плохой человек! Прикрой ее чем-нибудь! Какой еще Михалыч?

– Достоевский. Чем я ее тебе прикрою?

– Найди! Я командир или погулять вышел?

– А ты думаешь, в сказку попал?

Три солдата из прошлого стояли и спорили, старательно и смущенно отворачиваясь от созревающей красоты мира…

Планета Агрон, система Веста, 2297 год

В отличие от штурмовой группы капитана Ильченко, с ходу разгромившей базу ящеров и захватившей один из научных центров, результатом чего стало освобождение подвергавшихся бесчеловечным опытам гражданских, группе Махнова, атаковавшей лагерь ящеров номер 1, пришлось сразу же столкнуться с мощным сопротивлением. То ли противник получил сообщение о разгроме второй базы и успел подготовиться, то ли этот лагерь изначально охранялся более серьезно, но к тому моменту, когда бойцы вышли в заданный район, их уже ждали. Охрана лагеря заняла оборону на территории городка, выставив перед собой живой щит из вооруженных крокодилов. Конечно, десантники готовились к подобному, да и запущенные беспилотники, прежде чем их обнаружили и сбили, успели передать на планшеты комгруппы и комбата картинку, но и того, что база окажется настолько хорошо укрепленной, они не ожидали.

Управляемые отсиживающимися за их спинами командирами, ящеры не стали ждать, пока десантники развернут ракетные установки, так что с ходу повторить тактический прием капитана Ильченко не получилось. Единственное, что удалось, так это оттеснить рептилий огнем бортовых комплексов БТР и БМД и выпустить несколько ракет с «девяткой», наводя их в гущу атакующих ящеров. Не понимающие, чем им угрожают вспухающие то там, то тут здоровенные облака мутно-белесого, растекающегося по земле «дыма», рептилии упорно перли вперед прямо сквозь них, падая замертво под лапы товарищей, но все же ящериц оказалось слишком много, а плотность их толпы – слишком мала. Газа, запасы которого были ограничены, просто не могло хватить на всех.

Пришлось занимать оборону и, отплевываясь огнем бронетехники от наседавших ящеров, ведущих не слишком прицельный, но достаточно плотный огонь, наспех составлять план прорыва к городку. Махнов отчего-то был уверен, что, уничтожь они управляющих атакой «кукловодов» – и наступление захлебнется. Или превратится в бестолковое метание, что, впрочем, ему тоже не слишком нравилось: дать крокодилам разбежаться по округе никак нельзя, а перебить всех уцелевших после газовой атаки рептилий было нереально. Боеприпасов не хватит. Правда, на этот счет у них с комбатом имелся совсем уж «крайний план»: уронить на цель пустой челнок с ПМА-боеголовкой, запущенный с борта «Мечты». Экологии Агрона это, конечно, на пользу не пойдет, но на войне, как на войне. Зато и проблема решится, что называется, радикально… Главное, не дать ящерам разбежаться, сковав их боем, а затем самим успеть подальше убраться. Скафандры и броня бээмдэ защитят от радиации, но не в самом же эпицентре.