В автомобиле, точнее, внутри каких-то гнутых металлических трубок, сидел голый мальчик и жал на все железки. Рядом, заткнув пальцами уши, столбом стоял Вольф.

Все были живы. Павел обнял Вольфа и поволок на кухню.

Через три секунды грохот прекратился, Рыська, мелькнув голой попкой, обогнал гостей и скрылся в ванной. Через пять минут в кухню вернулся чистенький, в белой футболке и джинсах белокурый пан Рышард двенадцати лет от роду. Не из акселератов. Мелкий.

Магда курила и вела перекрестный допрос трех доставшихся ей в этот обеденный час мужчин.

Первым был строго допрошен Рыська. Откуда взялся танк и почему стрелял? Рыська ответил вежливо, просто и толково, хотя и без подробностей.

– Магдочка, ты же все почти знаешь. Я хожу на картодром, у меня соревнования на носу. А мой карт не тянул, потому что был с глушителем. Вот вчера с механиком мы его сюда привезли и глушитель оторвали.

– А я где была?

– Ты была на Владимире Спивакове…

– Ну ладно. А почему сегодня, когда ты пошел мыться в душ, началась стрельба?

– Никакая не стрельба. Просто вспомнил вдруг, что карт стоит без глушителя, и решил попробовать, как он теперь…

– Понятно. Чтоб сегодня же твой механик эту керосинку уволок. На нас соседи снова в суд подадут. Мало виолончели в пять утра, еще и пулемет в обед… А вы, молодой человек, – обратилась Магда к Паше, представьте всех своих, пожалуйста, поподробнее. Начните с себя. Откуда прибыли, где проживаете, чем занимаетесь. Мне любопытно!

Павлуша отрапортовал, назвавшись студентом МГУ и поэтом. Сошло благополучно. Про «всех своих», то есть про Вольфа, он сказал: поэт и прозаик из Санкт-Петербурга, учитель Бродского, Битова, Довлатова.

– И чему же вы их учили? – немедленно спросила у Вольфа Магда, но тут же вопрос свой отменила: – Это не важно. Скажите лучше, где в квартире были, что видели, не завалялся ли там кто еще. А заодно: не знаете ли средства от бессонницы, но чтоб без таблеток. От таблеток я дурею.

– По вам так не скажешь, – втиснулся Пашенька Асланян, уговаривая третью котлету. – Вы очень умная и сверх того разумная женщина.

Магда ухом не повела. Она внимательно разглядывала старика, который ел без вдохновения и все о чем-то думал.

– Может, водочки налить? – вдруг сообразила она.

Вольф не ответил ни да, ни нет, а водка в графинчике и маринованные опята уже стояли на столе. Это Рыська мигом влез в холодильник. Он действительно выглядел сейчас очень воспитанным паном и котлету резал ножом в правой руке, придерживая вилкой в левой руке.

Магда, не вставая со стула, протянула руку и достала из посудомойной машины две чистеньких стопки синего стекла. Одна досталась Паше.

– А вы, Магда Ры..?

– Да бросьте вы, Павел, просто Магда.

– Магда, а вы с нами, рюмочку?

– Я водку не пью, – Магда ответила Асланяну вполне благосклонно. Пашин аппетит, здоровый румянец и яркие армяно-башкирские глазки вправду ей нравились. Кроме того, Паша, на свое счастье, производил впечатление порядочного человека.

Вольф выпил.

– Итак, – продолжила Магда допрос Вольфа, – стало быть, вы из Ленинграда…

– Да, Магда, Вольф из Питера.

Это опять Паша пришел на помощь, старик по-прежнему пребывал в улете. А ведь совершенно не был пьян. Напротив, был трезв. Но где-то не здесь он был. И Магду он как увидел, так и проглотил всю сразу, она ему показалась давно, с детства знакомой. Потому и не заинтересовала. Он не поверхностно, глубоко был чем-то занят, новым чем-то, и отвечал на вопрос машинально и односложно, что никого не встретил в квартире.

Павел решил поддержать беседу, рассказал, что у Вольфа вышла книжка стихов, «Розовощекий павлин» называется, в Чеховской библиотеке на Пушкинской площади прошла презентация… С большой помпой. Человек сорок пришло. Или даже семьдесят. И все, кроме Битова, поэты.

– Лучше бы критики пришли. Что поэты, зачем они в ваш прагматичный век… – ответила Магда Паше, но смотрела она на Вольфа все с большей симпатией и даже с состраданием. – Ну а Соня Розенблюм откуда на него свалилась? – строго спросила Магда Асланяна.

– Так на презентации же! – с готовностью отозвался Павел. – Ее привела выступить Наталья Гутман. Соня там на своей виолончели Брамса играла.

– Ааа, так это там она опозорилась… – протянул рассеянно Рыська. За что немедленно получил по затылку от Магды. Рыська вскочил, как ужаленный, но скандалить не стал. Напротив, сказал «Спасибо!» и вышел вон.

– Не обращайте внимания, – спокойно сказала Магда, проводив глазами гордого правнука. – Он знает, что будет еще компот из абрикосов. Вернется. – Она снова с глубокой нежностью повернулась к Вольфу: – И когда же вы собираетесь нас покинуть?

Магда произнесла это как-то со значением.

Вольф поднял голову от пюре.

– Не знаю. Может, через пару лет. А может, и еще потяну. Может, конечно, и завтра или даже сегодня.

Магда опешила.

– Я не в том смысле… Я в том смысле, что могу вас пустить пожить.

Тут уж Паша опешил от неожиданности. И, конечно, он был абсолютно против.

– У него есть где жить! Он живет у меня, в обще-житии.

– Заткнись, Паша. Где мои сигареты… – Магда беспомощно шарила взглядом по столу, а руками по карманам кофты. Вернулся Рыська, поглядел на Магду, мигом нашел и сигареты, и зажигалку, дал прабабке прикурить. И Магда продолжила: – Вольф, извините, я не знаю, как ваше имя-отчество, и к лучшему, у меня в голове что-то одно держаться должно… В этом доме вечно полно всяких проходимцев. Иногда в лучшем, иногда в худшем смысле слова. Часто в буквальном… Но вас я приглашаю остаться здесь и пожить. Только и всего.

Магда величаво посмотрела на Павла. Павел приуныл. Сейчас учитель его бросит. А Вольф с глубоким изумлением поглядел и на старую Магду, и на юного поэта. Он был тронут. Он и припомнить не мог, когда за него сражались вообще, а как за гостя в особенности. Отставив тарелку и взяв Магду за левую, свободную от сигареты руку, подумал, да и поцеловал эту веснушчатую лапку, с чувством, но и церемонно. Повисла тишина. Рыська и Паша смотрели на стариков бессмысленными детскими глазами, тем самым общим для всех детей взглядом, когда происходящее, неназванное, неоцененное, просто втекает в душу как по желобу, становясь собственно опытом…

– Магда, я не смогу у вас пожить. – Вольф продолжал держать ее руку в своей, да еще и сверху прикрыл второй когтистой лапой. – Сегодня я уезжаю. Меня ждут.

Тут уже Павел, хоть и задумался над неожиданно скорым отъездом учителя, налил в синие стаканчики водку, и они с Вольфом выпили за Магду.