Мужчина и женщина застыли, глядя друг другу в глаза. Их руки больше не соприкасались. Повисло напряженное молчание.

Первой его нарушила леди:

— Ник, скажите мне правду. Что случилось?

— С вами? Вы здесь, со мной, и вы в безопасности. Возможно, это все, что вам сейчас нужно знать. Но как только вы решите, что действительно хотите вспомнить все…

На некоторое время леди Женевьева словно утратила дар речи. Нынешнее ощущение напоминало прежнее, когда ей не хватало воздуха, чтобы произнести хоть слово, но теперь помеха казалась куда более серьезной.

— Нет! — внезапно выкрикнула она. — Не говорите мне сейчас ничего — ничего пугающего! Может, мы уйдем из этого старого здания? Что это за изваяния вокруг нас? Надгробные памятники?

— По большей части — да, — спокойно отозвался ее спутник. — В стенах и полу действительно находится некоторое количество могил. Но эти могилы так стары, что, думаю, они не должны что-либо для вас значить. Их нечего бояться…

— Мы можем уйти куда-нибудь в другое место?

— Здесь множество всяких мест. — Хоксмур взял леди за руку и успокаивающе погладил. Это прикосновение снова показалось Женевьеве странным. — Давайте для начала пойдем вон туда.

Ник галантно предложил леди опереться на его руку, и пара прошла из западного конца нефа в комнату с грубыми каменными стенами. Ник пробормотал что-то насчет часовни святого Георгия. Затем они покинули это мрачное место и по узкому коридору, прорезающему чудовищно толстую стену, добрались в ту часть аббатства, где, видимо, располагались жилые помещения.

Ник еще по пути начал посматривать на леди Женевьеву с некоторым беспокойством и время от времени спрашивал, о чем она думает. Прежде чем решить, что это место действительно годится для такой высокой гостьи, он несколько раз переставил мебель в комнате и лишь после этого успокоился.

В конце концов, он был еще весьма молод.

Во многом принадлежащая Хоксмуру версия аббатства, от каркаса здания до отдельных деталей — особенности каменной кладки или мозаики витражей, — существовала задолго до того, как Ник встретился с леди Женевьевой или вообще услышал о ее существовании. Это было хобби Ника и в то же время составная часть его работы, которой Хоксмур весьма интересовался. Но всю эту поспешную переделку он произвел с единственной целью — понравиться Женни.

На самом деле, как позже признался Хоксмур своей возлюбленной, ему удалось найти очень мало сведений о том, как в действительности выглядели эти внутренние комнаты много веков назад, — по правде говоря, его это особо и не интересовало. Его прежде всего очаровывала идея воспроизвести аббатство в целом, уделяя особое внимание кладке и отделочным работам — во всяком случае, до последнего времени.

Теперь Женевьева сидела в удобном современном кресле. Каменные стены были увешаны гобеленами с абстрактными рисунками. Окна располагались слишком высоко, чтобы через них можно было увидеть, что находится снаружи.

— Какой этот храм странный, — заметила она.

— Он очень стар.

— Вы здесь живете?

Хоксмур по-прежнему продолжал стоять и внимательно наблюдать за малейшими оттенками поведения Женевьевы. Сейчас его каблуки постукивали по каменному полу, проглядывавшему между двумя толстыми шерстяными коврами современного вида.

— Полагаю, я провел здесь больше времени, чем в каком-либо другом месте.

— А в честь какого бога или богини он был построен?

— В честь единого Бога. Христианского Бога. Вы принадлежите к какой-нибудь конфессии, моя госпожа?

Женевьева покачала головой, и ее медного отлива кудряшки заплясали.

— На самом деле нет. Когда я была ребенком, мои родители резко расходились во мнении по вопросам религии. Мой отец — монотеист, а мать была… трудно сказать, кем именно она была. Она умерла пять лет назад.

— Простите, я не знал.

— Скажите, я правильно поняла: весь этот великолепный храм теперь принадлежит вам?

— Да, думаю, я могу так сказать. — Хоксмур присел в другое кресло, откинулся на спинку и театрально повел рукой. — Все, что вы видите вокруг, принадлежит мне. А значит, все это — к вашим услугам.

Женевьева провела рукой по ткани, которой было обтянуто ее кресло, и ощущение ей не понравилось — в нем снова было что-то не правильное.

Хоксмур тем временем внимательно смотрел на леди, вцепившись в резные подлокотники. Его взгляд показался Женевьеве странно беспомощным.

— Чувства, которые я испытываю к вам, моя госпожа, они куда больше, чем я способен описать. Я понимаю, что, с вашей точки зрения, мы только что познакомились, но… точнее всего будет сказать, что я боготворю вас.

Пытаясь хоть как-то осмыслить это заявление и придумать, что тут можно ответить, Женевьева подняла глаза и на мгновение пришла в замешательство — она случайно скользнула взглядом по открытой двери в дальней стене и заметила за ней вполне современный плавательный бассейн. Бассейн был выложен сине-зеленым кафелем и окружен металлическими бортиками, да и освещение там было вполне современным.

— Я вижу, вы заметили бассейн? Это своего рода мой эксперимент. Я добавил этот штрих, когда подумал, что, возможно, в один прекрасный день вы…

— Ник! — перебила его Женевьева, и Хоксмур мгновенно умолк. Женевьева понятия не имела, что она должна — или хочет — теперь сказать. Все, чего ей хотелось, — это как-нибудь замедлить ход событий.

— Да, леди Женевьева. Женни. Я могу называть вас так?

— Конечно. Почему бы нет? В конце концов, вы ведь спасли мне жизнь.

— Женни… Я не стану говорить о своих чувствах и перекладывать этот груз на ваши плечи. Сегодня — не время. Мы поговорим об этом как-нибудь попозже.

— Чувства — это важно, — наконец произнесла Женевьева.

— Да. О да! — Хоксмур торжественно кивнул.

— Ник, а мы действительно находимся на Земле?

— Я не очень понимаю, что такое «действительно», — но большинство людей на ваш вопрос ответили бы, что мы с вами сейчас не на Земле.

— Понятно. Спасибо. Ник, а вы на самом деле бывали на Земле?

— Нет. Хотя, возможно, и бывал.

— То есть как? Вы что, не знаете?

— По-своему знаю. Но мне придется вернуться все к тому же вопросу, который пересекается с вопросом о важности чувств: а что такое «действительно»? Что такое «на самом деле»?

Ник как-то сумел окружить Женевьеву защитной стеной неведения, и она сама с радостью приняла такую защиту, но теперь страх понемногу начал просачиваться сквозь нее — а для Женевьевы страх всегда воплощался в виде мышей или крыс.

Хотя ничего конкретного по этому поводу не было сказано, Женевьева начала осознавать, что этот человек хочет как можно дольше быть ее единственным кавалером и товарищем. Ей тут же захотелось надавить на Хоксмура и добиться от него конкретных ответов. Что на самом деле собой представляет это место — аббатство? Но в то же самое время страх заставлял ее уклоняться от любого конкретного ответа, который мог бы дать Ник.