Босх кивнул. Он наконец понял, к чему она клонит.

— Значит, у него все пошло не как задумано.

— Вот именно! Ему пришлось отказаться от плана.

— И в результате Клостер искал для сравнения совсем не то.

— Конечно.

— А был ли план вообще? Джессап действовал импульсивно, ты сама сказала. Увидел — и схватил. Откуда какой-то план?

Рэйчел покачала головой:

— То, что план был, более чем вероятно, причем сложный и тщательно разработанный. Убийца, склонный к половым извращениям, обычно прорабатывает свои фантазии во всех подробностях, подолгу, они становятся частью его жизни. Потом наступает момент, когда он уже не может сдерживаться. Само похищение жертвы может произойти в случайный момент, под влиянием внешних обстоятельств, но остальные насильственные действия, включая пытки и убийство, — совсем другое дело. Здесь уже все продумано заранее.

Босх вспомнил про блокнот и понял, что давно уже не записывает.

— Значит, в нашем случае до этого просто не дошло, — кивнул он. — Преступник отказался от первоначального плана — услышал сообщение по радио и испугался. Задушил девочку и избавился от тела, чтобы замести следы.

— Совершенно верно. Поэтому, когда следователи пытались сопоставить детали этого убийства с другими, они сравнивали, так сказать, красное с соленым. Ничего похожего не нашли и решили, что это случайное преступление, совершенное под влиянием минуты. Я придерживаюсь другого мнения.

Босх поднял глаза от снимков.

— Ты полагаешь, что он делал это и прежде?

— Такая мысль напрашивается. Не удивлюсь, если он виновен и в других похищениях.

— Двадцать четыре года прошло, — напомнил он.

— Я понимаю… К нераскрытым убийствам Джессапа привязать не удалось, так что речь может идти только о пропавших детях или убежавших из дому, то есть о случаях, когда уголовное дело даже не возбуждалось, поскольку не были найдены тела.

Босх вздрогнул. Он вспомнил о странных ночных поездках Джессапа… о свече, горевшей в корнях дерева… И тут в голове мелькнула мысль еще более страшная.

— А сейчас? Что, если он еще что-то задумал?

— Все может быть. В тюрьме остается много времени для фантазий.

Босх похолодел. В нем росла уверенность, что Рэйчел права. Джессап — маньяк-убийца, который двадцать четыре года лелеял в душе свои кровавые планы, и теперь… Теперь он на свободе, и кто знает, в какой момент внутреннее напряжение, копившееся столько лет, вырвется наружу?

Ясно одно: когда это произойдет, надо быть рядом. Быть рядом, чтобы остановить. Уничтожить.

Он поднял голову. Рэйчел Уоллинг смотрела на него как-то странно.

— Извини, Рэйчел, — сказал он. — Мне нужно идти.

Четверг, 4 марта, 09:00.

Это было всего лишь слушание по предварительным ходатайствам, но зал ломился от публики. Помимо зевак и прессы, пришло много адвокатов, в основном низшего ранга. Мы с Мэгги сидели за прокурорским столом и перечитывали свои возражения на каждое ходатайство, уже обсужденные, записанные и переданные судье. Брайтман должна была лишь задать сторонам дополнительные вопросы и принять решения. Тем не менее я испытывал тревогу. До сих пор все атаки Ройса были вполне предсказуемы, как и наши ответы, но на подобных слушаниях случались и сюрпризы. Мне и самому в мою бытность защитником не раз удавалось отправлять обвинителей в нокдаун, огорошив их неожиданным ходатайством. Бывало, что от таких, казалось бы, рабочих заседаний зависел исход всего дела.

Я обернулся, обводя взглядом ряды публики. Заметив лицо знакомого адвоката, кивнул с вежливой улыбкой, потом вопросительно взглянул на Мэгги:

— Где Босх?

— Думаю, Гарри сегодня не будет, — ответила она.

— Почему? Он совсем перестал появляться.

— Какие-то дела. Вчера звонил и спрашивал, нужно ли ему приходить. Я сказала, что не обязательно.

— Надеюсь, его дела связаны с Джессапом?

— Он сказал, что да, и обещал скоро отчитаться.

— Хорошо бы… До начала процесса всего четыре недели. — Я слегка нахмурился. Кто у нас, в конце концов, главный обвинитель, я или она? — Слушай, я не знаю, насколько вы подружились за время поездки в Порт-Таунсенд, но мне кажется, что позвонить он должен был мне.

Мэгги раздраженно тряхнула головой:

— Да не волнуйся ты, Гарри в курсе, кто главный, просто не хочет тебя отвлекать ежедневными докладами. И еще: я забуду, что ты сказал про Порт-Таунсенд, но только на этот раз. Еще одна такая шпилька, и будут проблемы, предупреждаю.

Я смутился.

— О'кей, договорились. Просто…

Отвернувшись, я вдруг заметил, что Джессап, сидевший рядом с Ройсом, смотрит в нашу сторону со скверной ухмылкой. Подслушивает?

— Извини, — бросил я Мэгги, вставая. Подошел к столу защиты и наклонился к Джессапу: — Вы чего-то хотели?

Ройс не дал ему ответить:

— Микки, ты не можешь говорить с моим клиентом. Если есть вопросы, обращайся ко мне.

Ободренный его тоном, Джессап ухмыльнулся еще гаже.

— Иди отсюда, я не буду с тобой разговаривать.

Ройс поднял руку, останавливая его:

— Молчи, я справлюсь.

— Он мне угрожает! — не унимался Джессап. — Ты должен пожаловаться судье.

— Молчи, я сказал! Я сам решу, что делать.

Презрительно усмехнувшись, Джессап откинулся на спинку стула и сложил руки на груди.

— Какие-то проблемы, Микки? — спросил Ройс.

— Никаких. Просто мне не нравится, что он на меня таращится.

Я вернулся за свой стол раздраженный и недовольный собой. У пустой скамьи присяжных стоял оператор с камерой — судья Брайтман разрешила только одну, с тем чтобы отснятый материал достался потом всем каналам.

Через несколько минут Брайтман села в кресло и объявила заседание открытым. Ходатайства защиты рассматривались одно за другим, но решения по большей части принимались в нашу пользу и без особых прений. Самым серьезным было требование Ройса о прекращении дела ввиду недостатка доказательств, которое было отвергнуто судьей почти без комментариев. Ройс пытался возражать, но она сказала, что не видит необходимости в дальнейших прениях. Это была солидная победа, и я внутренне ликовал, хотя и постарался не показать виду.

Единственным вопросом, по которому разгорелись прения сторон, была необычная просьба защиты о разрешении Джессапу использовать тональный крем, чтобы скрыть тюремные татуировки на шее и пальцах. Ройс заявил, что они могут вызвать у присяжных предубеждение. Он также потребовал запретить стороне обвинения упоминать о татуировках в ходе процесса.