litbaza книги онлайнПолитикаНовая опричнина, или Модернизация по-русски - Андрей Фурсов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 79
Перейти на страницу:

Однако Чистович был не единственной жертвой карамзинских художеств. Знаток древнерусских источников Н. П. Лихачев подверг обстоятельному разбору популярные в XIX веке психопатологические концепции, объясняющие личность Иоанна Грозного и показал их несостоятельность (Лихачев Н. П. Дело о приезде в Москву Антонио Поссевино. СПб., 1903). То, что проделал с образом Иоанна Карамзин, напоминает перестроечные байки про «Сосо Джугашивли», сухорукого параноика, злобного помешанного. При этом возникает вопрос: каким образом двум таким «пациентам», как Иоанн и Иосиф Грозные, удавалось поднять великую державу и удерживать ее в мобилизованном состоянии в течение десятилетий? Как им удалось оставить по себе государственную систему, которая еще долго была конкурентоспособной и возрождалась (в случае с Иоанном) через века? И почему у психически полноценных, «нормальных героев» нашей либеральной интеллигенции, удавался только развал страны?

Новая опричнина, или Модернизация по-русски

«Аллегория тиранического правления Ивана Грозного» (немецкое издание 1725 г.)

Что касается психической вменяемости Иоанна Грозного доказывать ее нужды нет (спор о психике Иоанна и Сталина в последний раз был актуален в 80-е годы, когда на нас обрушился поток «психоаналитической» историографии, изготовленной в советологических лабораториях Запада). Напротив, следует вести речь о психическом превосходстве царя над окружением. Даже В. А. Кобрин, историк перестроечной эпохи, сделавший себе общественную репутацию отнюдь не на обелении Иоанна Грозного, а скорее на его жесточайшей критике, тем не менее, находил, что царь был сильной и одаренной личностью, не нуждался в том, чтобы окружать себя слабыми советниками: «Поражает память царя. Он явно наизусть цитирует в обширных выдержках Священное Писание. Это видно из того, что библейские цитаты даны близко к тексту, но с разночтениями, характерными для человека, воспроизводящего текст по памяти. Думается, сочетание больших природных способностей, интеллектуальной и литературной одаренности с властолюбием способствовали развитию в царе Иване некоего “комплекса полноценности”, превосходства над жалкими “людишками”, не знающими того, что ведомо царю, не умеющими так выражать свои мысли, как умеет царь» (Кобрин В. Б. Иван Грозный. М., 1989. С. 143).

По выражению Н. К. Михайловского, наша литература об Иоанне Грозном представляет собой удивительные курьезы, когда умные люди «вступают в противоречие с самими элементарными показаниями здравого смысла». Но почему такое произошло? Тому можно найти несколько объяснений. В случае с Россией начиная с XVI века Запад и в первую очередь латинский Рим применяет новый метод борьбы – психологическую пропагандистскую войну. Общественное мнение Европы во время Ливонской войны формировалось с помощью многочисленных «летучих листков», изображавших царя Иоанна монстром, а русских – насильниками и извергами. Но этим пропаганда, конечно, не ограничивалась. Иоанн Грозный в силу исторических и политических обстоятельств попал под шквальный огонь войны нового типа. Его дискредитация стала делом чести врагов России как при его жизни, так и после смерти. Он спутал карты западных стратегов, римских миссионеров, ливонских рыцарей, польских и шведских агрессоров (еще одна черта, роднящая его со Сталиным). Однако специфика этой пропагандистской войны состоит в том, что она не деактуализируется с годами.

Между крамольниками и кромешниками

В отношении к эпохе Иоанна Грозного у меня как у философа накопилось к историкам-профессионалам много претензий. Тематика Иоанна Грозного и опричнины в нашей историографии чем-то напоминает тематику запретных тем, призванных быть под опекой официальной политкорректности. Историческая достоверность отступает, – язык ее как будто немеет, а разум историков дает в этом пункте характерные сбои и в силу вступает так называемая «коммеморативная практика» (ритулизированная форма заклинаний и одергиваний неполиткорректных). В коммеморативную практику обличения тирана были с большим вкусом вложены огромные силы и средства сначала Западом, а потом, по всей вероятности, и некоторыми из Романовых, которые таким образом самоутверждались за счет ослабления в народной памяти образа одного из самых значительных Рюриковичей. Не в том ли объяснение странностей и искажений в нашей историографии, ее местами неряшливости и безалаберности, неспособности замечать очевидные факты и упрямое стремление не замечать фальсификации?

Учитывая относительную скудость источников XVI века, все это составляет серьезную проблему. Иоанна Грозного не понимают и не хотят понять, его просто принято «не любить», это считается хорошим тоном, потому что так воспитали историков их учителя. Один из откликнувшихся на нашу дискуссию публицистов А. Самоваров на сайте АПН привел аргумент, который хорошо иллюстрирует только что сказанное: «В числе моих преподавателей на истфаке были выдающийся русский историк Аполлон Кузьмин, человек радикальных патриотических взглядов, Николай Павленко, один из крупнейших современных историков и знаток эпохи Ивана Грозного либерал Владимир Кобрин. Так вот, несмотря на различные взгляды, разные исторические школы и пр., все трое ненавидели Грозного».

Но ведь именно это и должно настораживать! Многое смущает в нашей историографии и в историках-профессионалах. Тяжело признавать, но при всем уважении к Кузьмину и к другим преподавателям МПГУ, каноны их профессии в случае с Иоанном IV и особенно с опричниной не срабатывают, над сознанием профессионалов начинают тяготеть мотивы, далекие от профессионального долга и пресловутой «приверженности источникам». Трудно сохранить веру в профессионализм, когда один за другим историки цитируют одни и те же клеветнические и пропагандистские свидетельства, не удосуживаясь отделить сведения наверняка подлинные от сомнительных (согласно методике Е. Ф. Шмурло). При этом наши историки еще и крайне эмоциональны в оценках, примешивая к ним не столько даже партийные, сколько ложно понятые гуманистические и индивидуалистические критерии.

Вывод из этого запутанного дела прост: эпоха опричнины еще ждет своего настоящего серьезного исследователя.

Весьма ярким исключением в литературе об эпохе опричнины стал митрополит Иоанн (Снычев). Не имея возможностей построить мощную историческую картину исследования, опровергающую клевету на царя и отражающую всю иррациональную ненависть к нему, он нашел в себе духовные силы этой клевете и ненависти противостоять. Это настоящий подвиг, учитывая, что он зашел на «поляну» профессиональных историков. Историки-ремесленники с их копанием в источниках, с их жонглированием ссылками и ссылками на ссылки, с их казуистикой, превышающей нередко казуистику юристов в суде, конечно, в своем ремесле искуснее владыки Иоанна. Но его подвиг открывает дорогу новым исследованиям, которые обязательно будут проведены. Сегодня можно назвать несколько крупных историков (Фроянов, Фурсов, Альшиц), которые свободны от антиопричного мифа.

Естественно то, что владыка Иоанн в ряде моментов допускал фактологические ошибки. Так, например, неправильны его подсчеты казненных – он преуменьшал масштабы казней, когда написал, что за время правления Иоанна Грозного приговаривалось к смерти, включая уголовных преступников, менее 100 человек в год. Вместе с тем профессионалы, решившие обличить Высокопреосвященного, максимум что смогли доказать, это то, что казнил царь несколько более 100 человек в год. Цифры говорящие, учитывая, что к концу царствования Иоанна население Московского царства по разным оценкам насчитывало от 6 до 9 млн человек (прирост населения с середины до конца XVI века составил около полумиллиона человек).

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 79
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?