– Что это за порода? Они как будто из одной шерсти.

– Это скайтерьеры, очень злые псы, верные только одному хозяину. Как ни удивительно, они хорошие охотники, хотя по ним этого не скажешь. Скоро у нас будут щенки.

– Их бы я и хотел получить, – решительно сказал Босуэлл. – Двух, одного для меня, другого для моей матери. Кобеля и сучку, чтобы хватило на развод.

Его голос повысился, и Мария поняла, что он действительно хочет получить щенков и по-настоящему знает и любит собак. Еще одна неожиданная черта его характера.

– Это ваша жена, леди Босуэлл? – неожиданно спросил мужчина, почтительно поглядывавший на Марию.

– Нет, – на лице Босуэлла промелькнула довольная улыбка, едва заметная в тусклом свете. – Сегодня мы просто отправились прогуляться вдвоем.

– Графиня беременна? Молюсь о том, чтобы она подарила вам наследника.

– Нет, но я благодарен за ваши молитвы.

Женщина налила Марии в глиняную миску половник супа, и она сделала глоток. Суп оказался водянистым, лишь со слабым привкусом капусты и ячменной крупы. Как выживают эти люди? Она благодарно кивнула и выхлебала все до дна. Питье согрело желудок, но не утолило голод.

Допив свой бульон, Босуэлл попрощался с хозяевами.

– За мной еще остается должок, – сказал он после того, как они снова поблагодарили его за золото.

Луна уже взошла, когда они отправились через холмы и болота к Тракуэру. За ними еще догорал закат, а луна впереди заливала местность призрачным белесым сиянием. Туман поднялся выше по склонам холмов.

Мария вдруг очень устала и теперь гадала, хватит ли ей сил на обратный путь, который, вероятно, будет гораздо более медленным в темноте и тумане. Но в то же время чувствовала отрешенность от своего усталого тела и хотела, чтобы эта прогулка никогда не заканчивалась. Ей хотелось всегда скакать за Босуэллом по этим опасным местам, время от времени останавливаясь и удивляясь своему желанию быть вместе с ним, слышать его голос, смотреть на него.

Но он ехал впереди, не замедляя ход и не оглядываясь.

«Он не хочет, чтобы это продолжалось, – подумала она. – Ему не так нужно быть рядом со мной, как мне с ним».

Ее охватило такое неистовое желание, что сначала она была потрясена, а потом пришла в замешательство. Это не походило на все, что она когда-либо испытывала и к чему была готова: странная смесь душевного влечения, благоговения и физического томления, которую нельзя описать такими словами, как «голод» и «желание». В то же время она испытывала к нему покровительственное чувство, как будто уже обладала им даже до того, как познакомилась с ним. Он был как будто предназначен ей, отделен от остальных и ожидал своего часа.

«Если бы он только оглянулся и посмотрел на меня!» – подумала она. Она страстно желала, чтобы он сделал это. Но Босуэлл не оглянулся.

Они подъехали к Тракуэр-Хаусу так поздно, что луна, полускрытая за облаками, находилась почти прямо над головой. Туман окутал дом, и лишь факелы и горящие свечи за окнами направляли их во двор.

– Что-то я устал, – Босуэлл со вздохом перекинул ногу через седло, спрыгнул на землю и вручил поводья мальчишке-конюшему. Он быстро пошел к парадному входу, не дожидаясь Марии.

«Такой бесцеремонный и пренебрежительный тон, – подумала она. – Однако если я прикажу ему остановиться, то он послушается».

– Подождите, – наконец произнесла она и направилась к нему. – Не спешите.

Удалось ли ей сделать так, чтобы ее просьба не прозвучала слишком властно или жалобно? Она подошла ближе и посмотрела на него, в то же время пытаясь скрыть это. Каким было выражение его лица? В тусклом свете трудно было судить об этом.

– Эта прогулка многое значила для меня, – сказала она, поравнявшись с ним на крыльце. Он издал короткий смешок. – Но я хочу узнать еще больше. Вы возьмете меня с собой в следующий раз?

– Если хотите, я организую это. В следующий раз мы можем взять часть моего отряда, и вы познакомитесь с моими союзниками. Вам понравятся Сердитый Джон и Арчи Перекати-Поле…

«Нет! Только не другие люди! – мысленно воскликнула она. – Я устала от других людей, устала постоянно находиться в чужой компании. Я хочу находиться наедине с вами…»

– Нет, я думаю, будет неуместно спрашивать о том, что меня интересует, в обществе ваших людей.

– Как пожелаете, – он повернулся к двери и направился в свои покои.

– Вы не поужинаете с нами? – спросила она.

– Я поем у себя, – ответил он и исчез в коридоре.

– И ты тоже, – сказал Дарнли, неожиданно появившийся из-за угла. – Остальные поужинали несколько часов назад.

Он оглядел ее с головы до ног и пожал плечами:

– Я беспокоился. Я думал, что ты могла попасть в беду.

– С Босуэллом? – быстро спросила она. – Он так хорошо знает местные земли и людей, что мне не угрожала никакая опасность.

– Вот как? – глаза Дарнли хищно блеснули, но вопрос остался невысказанным. – Я рад, что с тобой все в порядке. Пойдем, дорогая, – он положил руку ей на плечо и повел по лестнице в свои покои.

Каменная балюстрада проскользнула под ее рукой, когда она оперлась на нее, чтобы держаться как можно дальше от Дарнли. Она сторонилась его прикосновений. Они не спали как муж и жена с того утра после смерти Риччио, когда она воспользовалась этим, чтобы переманить его на свою сторону. Тогда она была так потрясена, что чувствовала себя мертвой и совершенно не ощущала его ласк. Но с тех пор казалось, будто каждый нерв ее тела стал чрезвычайно чувствительным и не мог выносить его прикосновений. Мария бежала от мужа, и до сих пор ей удавалось держать его на расстоянии. Теперь ее загнали в угол, и убежать она уже не могла.

Мария долго готовила себя к этому после исповеди у отца Мамеро. Она знала, что неизбежное должно произойти, и в конце концов стала рассматривать это как испытание ее способности к самопожертвованию. Она даже подарила Дарнли замечательную кровать с балдахином, фиолетовыми камчатными занавесками и коричнево-фиолетовой драпировкой с цветами и монограммами, вышитыми золотом и шелком, и льняными простынями из Голландии, как будто все это каким-то образом могло пробудить в ней угасшее желание.

А теперь… Теперь он находился рядом с ней, энергичный и настойчивый. Теперь, после Босуэлла, когда она хотела лишь остаться в одиночестве и думать о нем…

Но при мысли о Босуэлле ею овладело странное возбуждение, и она вздрогнула.

– Ты замерзла, любовь моя? – спросил Дарнли, почувствовавший ее дрожь. – Как глупо было скакать ночью по болотам! Глупо и опасно!

Он пинком распахнул дверь, и она завибрировала на петлях, хлопнув по стене.

– Я так устала… – начала Мария, выбрав прелюдию к тому, что надеялась превратить в чудесную отсрочку еще на одну ночь.