Подчеркнем важность этого заявления. Оно освещает весь судебный процесс. Оно выявляет весь тонкий механизм королевского вероломства. За приемами сфальсифицированного судебного дела маячат красноватые тени костров.

Необходимо было ускорить ход дела. Внимание короля и его приверженцев привлек тот факт, что между заявлениями, сделанными в епархиальных судах, и показаниями, записанными папскими комиссиями, неоднократно возникали противоречия.

Это происходило исключительно из-за того, что обвиняемые испытывали доверие к папским комиссиям, тогда как епархиальные суды внушали им обоснованные опасения. С одной стороны, была инквизиция, чрезвычайно сурово относившаяся к нераскаявшимся еретикам, а с другой — скорее, благожелательно настроенный совет, который ни в коей мере не обладал пугающей строгостью суда, хотя его деятельности и мешало присутствие королевских чиновников.

Сейчас мы рассмотрим значение подобного положения вещей.

В Сансе архиепископ Гильом де Мариньи, брат королевского министра Ангеррана де Мариньи, хотел помешать папским комиссиям собирать показания в пользу ордена. Он созвал в Париже провинциальный собор, чтобы судить тамплиеров. (В это время Париж был всего лишь диоцезом, подчиняющимся Сансу. Он стал архиепископством только в XVII в.). Защитники ордена Храма стали немедленно протестовать против намечающегося шага.

Однако удар был, по-видимому, нанесен по правилам, поскольку Папа сам согласился на такой порядок судопроизводства. Однако не подвергается сомнению то, что провинциальный собор не мог вынести решение до окончания двойного расследования в диоцезе. Между тем в тот момент, когда епископ Санса стал ускорять ход дела, папская комиссия еще не закончила работу: она была в самом разгаре.

Поэтому вполне возможно, что король оказал давление на братьев Гильома и Ангеррана де Мариньи с целью спровоцировать неожиданную развязку, которая сумела бы помешать размеренной и спокойной работе папской комиссии. Последняя должна была бы немедленно выступить против обходного маневра епископа Санса. Но Жиль Асцелин, председатель папской комиссии в Париже, не был расположен спасать тамплиеров, упразднения ордена которых он требовал в Пуатье. Он избегал прямого ответа, пытался выгадать время, пока не произошло непоправимое. Среди его коллег по комиссии епископы Байе и Лиможа также были преданы королю. Только епископ Манда, Гильом Дюран, не поддержавший галликанских притязаний Филиппа Красивого в его борьбе против Бонифация VIII, был единственным прелатом, кто мог гарантировать некоторую беспристрастность суда; к тому же это был выдающийся знаток канонического права. Однако тамплиеры не могли чувствовать себя уверенно, как это было при других папских комиссиях. Впрочем, Жиль Асцелин и другие прелаты обнаружилй предвзятое отношение к своей задаче, позволяя чиновникам короля присутствовать на заседаниях.

Тамплиеры постарались помешать готовившейся интриге. Их отказывались слушать.

11 мая собор в Париже, по наущению Гильома де Мариньи, вынес различные приговоры. Обвиняемые были разделены на три категории в соответствии с тем, как они вели себя перед инквизицией диоцеза: те, кто признались в преступлениях, те, кто продолжали все отрицать, те, кто отказались от своих прежних слов. Первых отпустили, вторых приговорили к пожизненному заключению; что же до отказавшихся от показаний, то их в количестве пятидесяти четырех человек посчитали нераскаявшимися еретиками и приговорили к сожжению.

На следующий день, 12 мая, папская комиссия попыталась вмешаться, чтобы отменить приговор, но было уже слишком поздно. Зловещие ставки были сделаны. Пятьдесят четыре приговоренных были преданы светскому суду и сожжены за пределами Парижа, в предместье Сент-Антуан. Мученики заявляли, что они невиновны. Ни один из них не принял амнистии, которая была им обещана за то, что они изменят свое мнение.

Примеру Санса последовали остальные.

16 мая шестнадцать тамплиеров, приговоренных собором в Реймсе, были сожжены в Санлисе.

Тех, кто остался в живых, охватил ужас. Рыцарь Эмери де Вилье-ле-Дюк, увидев роковую телегу, воскликнул, что признался бы в том, что убил самого Господа, если бы его об этом спросили. Это свидетельствует о полном упадке духа, повсеместной потере способностей к критическому осмыслению, но также объясняет состояние оцепенения, в которое повергла большинство тамплиеров политика террора со стороны короля.

Нетрудно догадаться о результатах этой беззаконной и скорой расправы: если 2 мая 573 брата были решительно настроены защищать орден, то костры, зажженные епископами Санса и Реймса, способствовали тому, что многие из добровольных защитников отступились.

Все это привело к росту пораженческих настроений в среде тамплиеров.

30 мая комиссия отложила работу до 3 ноября, но заседания начались только 17-го. Теперь показания будут не в пользу ордена: двести признаний против двенадцати отрицаний.

Те, кто отказались от своих слов, сослались на тот факт, что предыдущие признания были даны ими по принуждению и под пыткой.

Тамплиер Понсар де Жизи говорил, что за три месяца до того, как он предстал перед епископом Парижа, его поместили в яму с руками, так сильно связанными за спиной, что кровь стекала по пальцам. Он добавлял, что, если бы его снова подвергли пытке, он бы сказал все, что хотели от него услышать. Он был готов пострадать, лишь бы страдания были недолгими, например, обезглавливание, огонь или кипяток, но был не в состоянии терпеть долгие пытки, которые ему уже пришлось вынести, находясь в тюрьме в течение двух лет.

Другой тамплиер Бернар де Ге, утверждал:

* * *

Комиссия в Париже играла самую важную роль. Нам мало известно о результатах, полученных другими комиссиями. О них сообщили Папе, который приказал прелатам и богословам изучить их. В те месяцы, что предшествовали Собору в Вьенне, Папа настаивал на том, чтобы как можно быстрее получить эти результаты. Помимо этого он приказал инквизиторам прибегнуть к пытке «как если бы первое впечатление, произведенное протоколами, не поддерживало обвинений, выдвинутых против ордена» (Лизеран). Это равнозначно признанию, что для того, чтобы получить интересные и соответствующие обвинениям признания, существовала только пытка…

Первоначально Папа назначил открытое Собора во Вьенне на 1 октября 1310 г. Но последний начал свою работу только 16 октября 1311 г. Он был отложен, дабы позволить судебным следователям успешно завершить расследование.

В кафедральном соборе этого небольшого города собрались триста епископов, аббатов и приоров. Король явился только 20 марта следующего года в сопровождении своих братьев Карла и Людовика, своих трех сыновей и многочисленной вооруженной свиты. Перед небольшой комиссией, назначенной для того, чтобы определить план работы Собора, Папа предварительно приказал зачитать отчеты протоколов папских комиссий, затем он спросил каждого, нужно ли распустить орден Храма.