— Конечно, пошли, — встаю с шезлонга, надеваю белое парео из легкой вязки, беру за ручку Артемку и следую на верхнюю палубу папиной любимой яхты, наблюдая, как родители уже поднялись и размещаются за столом цвета слоновой кости. Все это красота прячется в тени под защитным тентом от солнца.

— Садитесь за стол, Артемка, давай к папе, — обращаясь ко мне, параллельно мама поднимает братишку и передает его отцу, он же, в свою очередь, принимает того слегка щекоча, заставляя малого хохотать вовсю.

— А где двойняшки? — тянусь за долькой наивкуснейшей папайи, попутно интересуясь у родителей, куда подевались проказники.

— Дядя Костя купил им новую игрушку, вот и проверяют на прочность, — говорит папа, сажая Артемку на колени и подавая тому дольку дыни.

— Как давно? — смотрю в хитрые отцовские глаза, ожидая ответа.

— Ну, где-то час, — он смотрит на меня, широко улыбаясь, знает, что азарт во мне от него.

— Меньше чем через час придут, ставлю сотку, — даю любому папочке ответочку и снова тянусь за кусочком папайи.

— Да ну ты брось, там целый робот. Минимум час, ставлю двести, — усмехаюсь его уверенности в собственных детях крушителях.

— Так, хватит. Ничего они не сломают. Наверное, — сомнительно произносит мама, наконец-то присоединяясь к нам.

— Посмотрим. Какие планы по возвращении в родные стены? — с нескрываемым любопытством интересуется мама, попутно накладывая братишке рис. Да, этот парнишка любит рис и может есть только его.

— С Миланой думаем смотаться в Диснейленд, погулять по Парижу, — произношу мечтательно, наблюдая, как солнце почти скрылось за горизонт. — Конечно же, с нянечкой.

— Не с няней, а телохранителем, — укоризненно поправляет отец, осуждающе на меня поглядывая. Да, он терпеть не может, когда я Алексея Андреевича называю няней. Хотя какой он Алексей Андреевич? Парню двадцать девять лет, а он вынужден везде со мной таскаться. Красивый падла, только вот обращаться к себе на «ты» запрещает, мол, не доросла девочка. А я только и жду, когда мне исполнится восемнадцать, может, хоть тогда, посмотрит на меня как на девушку, а на не объект, который надо охранять. Эх, поскорее бы прошло два месяца.

— Мам, пап, мы пришли, — двойняшки залетают на верхнюю палубу, громко смеясь, шумно садятся на свободные места и дружно налетают на еду.

Азартно переглядываюсь с родителем, после широко улыбаясь, обращаюсь к малым.

— Как успехи? — конечно, мне совсем неинтересно, что стало с игрушкой, меня больше волнуется победа.

— Пал жертвой храбрых, — бормочет Арсений, запихивая в себя ложку ризотто.

— В смысле? — отец ошарашенно смотрит на этих двоих, а мама лишь посмеивается, видно, что ее забавляет вся эта ситуация.

— Не прошел водные испытания, — спокойно поясняет непонятливым родителям Алиска.

— Я правильно понял, вы в ванну засунули электронного робота? — все так же под впечатлением интересуется папочка.

— Ну да. Слабенький он какой-то, — произносит сестренка, пытаясь дотянуться до тарелки с фруктами. Помогаю, переставляя тарелку ближе к ней и перевернув ладошку, ту самую, где созвездие, протягиваю ее открытую папе, вопросительно подняв бровь и ожидая выигрыш. Он смотрит на меня усмехаясь, качает головой и тянется в карман легких летних хлопковых брюк, где среди зеленных купюр отсчитывает мне двести долларов.

Довольно улыбаясь, забираю свой выигрыш и спускаюсь в кормовую часть. Сажусь на мостик, что наполовину уходит под воду, с блаженным удовольствием погружаю свои стройные загорелые ножки в водную гладь океана и устремляю взор в небо, наблюдая, как медленно ночь сменяет день.

— Вода холодная, заболеть хочешь, — Леша смотрит на меня укоризненно, прекрасно понимая, что его не могу ослушаться. Хватаюсь за серебристый металлический бортик и, подтянувшись, встаю на мостик, пинаю воду под ногами и создавая этим брызги. Про себя думаю, как он так тихо вынырнул, что я и не заметила, неужели замечталась?

— Послезавтра вылетаем в Париж. На неделю, — не оборачиваясь на него, произношу, поднимаясь по лестнице на палубу.

— Хорошо, — произносит холодным равнодушным голосом, медленно стягивая с себя водолазный костюм для дайвинга, и демонстрируя моему взору потрясающе красивое мужское тело. Его мышцы завораживающе перекатываются, а татуировка, что начинается на лопатке и плавно переходит на левое плечо кельтским узором, добавляет ему сексуальности. Я могу смотреть на него вечность, но только не тогда, когда он окатывает холодным взглядом. — Вячеслава Станиславовна, что-то еще? — вздрагиваю от холодного голоса и молча развернувшись, ухожу в свою каюту.

Засыпаю с нереальными мыслями, одна из которых гласит: «Ты будешь моим мужем!»

Конец