– Ты уверен?!

– На девяносто девять целых девяносто девять сотых процента. Так что – поможешь?

– Помогу, – кивнул я. – Советом. А совет такой: если там замешан Сабадаев – не лезь туда.

– Почему?

– Потому что человек по фамилии Сабадаев когда-то был помощником Магистра.

– Магистра?!

– Слышал о таком?

– Да.

– Где?

– В тот раз тетка эта рассказывала. Мамаша многодетная.

– Мария?

– Да. Когда наш вертолет аварийную посадку совершил. Помнишь?

Точно! Миша Каратаев тогда был с нами и запросто мог слышать рассказ Марии.

– Так что там с Сабадаевым? – затеребил меня Миша.

– Было следствие, – сказал я. – По пирамиде прошлись от самого основания, от рядовых участников, до верхушки. Но до Магистра так и не добрались. Его ближайшее окружение – это примерно с десяток человек – уже лежало на кладбище. Их убрали, чтобы обрубить все ведущие к Магистру ниточки. Одна Мария только и осталась, потому что вовремя все поняла, уехала подальше от Москвы и спряталась. Да и то Мария эта Магистра лично не знала, а знала Сабадаева.

– А Мария, значит, Сабадаева знает, – задумчиво протянул Миша.

И я понял: как же хорошо, что ему неизвестно нынешнее местонахождение Марии. Потому что иначе он тотчас же помчался бы к ней и со всей присущей ему настойчивостью попытался бы убедить женщину в том, что она должна, просто обязана помочь ему, Мише, найти Сабадаева. Я слишком хорошо Мишу знал и потому нисколько не сомневался: он бы нашел нужные слова для того, чтобы Марию разговорить. И тогда еще неизвестно, чем бы эта история лично для Марии закончилась. Я был убежден, что Мария жива-здорова до сих пор только потому, что старательно пытается забыть и про Сабадаева, и про Магистра. Но едва она себя хоть как-то проявит, напомнит о себе, засветится – вот тут ей жить останется всего ничего. Потому что ближайшее окружение Магистра, десяток состоятельных и уверенных в собственной силе людей, выкосили за два или три дня. Мне Мартынов рассказывал. Я помню.

– Ничего я тебе не скажу, – сообщил я Мише, – ни про Магистра, ни про Марию, ни про Сабадаева.

– Ладно, – ответил мне на это никогда не унывающий Каратаев. – Своими силами справимся.

– И еще. О Сабадаеве надо сообщить.

– Куда?

– У меня есть знакомый в прокуратуре. Он когда-то вел это дело, искал Сабадаева. Но не нашел. Надо поставить его в известность, что Сабадаев нашелся.

– Женька! – запаниковал Каратаев. – Ни в коем случае! Забудь! Какая прокуратура? О чем ты?

Никогда прежде я не видел его таким взволнованным.

– Почему? – пожал я плечами.

– Я раскопал этого Сабадаева! Я! А не прокуратура! А теперь ты хочешь им его отдать! Я что, по-твоему, напрасно землю носом рыл? У меня журналистское расследование! Я фильм делаю про пирамиды! А эти козлы из прокуратуры придут на все готовенькое и все испортят!

– Они, может, и козлы, – не стал перечить я. – Но на Сабадаеве – загубленные жизни. И чем быстрее этого вурдалака упрячут за решетку, тем лучше для всех.

– Но не для меня! – капризно сказал Миша.

– А может быть, и для тебя тоже.

* * *

С Мартыновым мы встретились на летней веранде ресторана. От реки и от набережной нас прикрывал бурно разросшийся кустарник. Горели свечи на столах. Два раскормленных ресторанных кота бродили меж столов. Официант принес нам с Мартыновым теплые пледы, сообщив, что после захода солнца это нам очень пригодится. Здесь было по-домашнему уютно.

Я заказал пива для Мартынова и для себя. Мартынов напомнил с неодобрением в голосе:

– Ты же за рулем.

– Я всего один бокальчик.

– А если инспектор остановит?

– Вот этого я боюсь меньше всего.

– Почему?

– Любой инспектор, обнаружив, что он остановил Колодина, сразу же меня отпускает.

– Вот такая всенародная любовь?

– Это не любовь в большинстве случаев, – не поддался я на грубую лесть. – Это страх.

– Тебя боятся? – удивился Мартынов.

– Не меня. Они опасаются, что их в этот момент снимают скрытой камерой. Рефлекс условный выработался: если рядом Колодин – жди розыгрыша. А гаишники наши не любят, чтобы их на видео снимали. Им полосатой палочкой махать приятнее в спокойной обстановке. Хотя всякие экземпляры встречаются. Я недавно для гаишников даже лезгинку танцевал. Прямо на дороге.

– Ты это серьезно?

– Вполне.

– Попросили?

– Нет. По собственной инициативе, – ответил я и отхлебнул бодряще горьковатого пива. – Ну вот поймают они меня сегодня после пива этого, я еще для них спляшу. Мне не трудно.

Тут появился Миша Каратаев. Завидев нас, он резко сбросил скорость, будто ноги его вдруг перестали слушаться, подошел как-то бочком и так же бочком сел на стул, словно мы с ним не были знакомы и не договаривались встретиться заранее, а просто он случайно подошел, чтобы попросить у нас недостающие два рубля на пиво.

– Здравствуйте, – сказал Миша, во все глаза глядя на Мартынова.

– Здравствуйте, – ответил Мартынов.

Я представил их друг другу.

– Мне Женя рассказывал о вас, – сказал Мартынов Каратаеву. – Про ваше журналистское расследование.

Миша испуганно кивнул. Да что же такое с ним сегодня происходит?

– И про то, что вам удалось выйти на Сабадаева, – продолжал Мартынов.

И снова Миша кивнул. Неужто он убивается из-за того, что к его журналистским изысканиям решила присоседиться прокуратура?

– Я попросил вас о встрече, – совсем не кровожадно сказал Мартынов, – чтобы прояснить для себя подробности.

Да уж, попросил. Это я его попросил. А сначала у Мартынова было настроение вызвать Мишу Каратаева повесткой и в стенах прокуратуры устроить допрос по всей форме, под протокол.

– Как вы вышли на Сабадаева? – спросил Мартынов.

– Да я не то чтобы вышел, – замямлил Миша. – Так, фамилию только услышал.

– От кого? – мягко осведомился Мартынов, но цену этой его мягкости я уже знал, не первый год общаюсь с ним как-никак.

– От человека одного, – неуверенно ответил Миша.

– Кто он, этот человек? Как его зовут?

– Зовут Сергей Михайлович, – сделав над собой усилие, сдал Миша своего агента. – Он в пирамиде этой… Где щебенку сортируют… Вам Женя рассказывал, наверное.

– Рассказывал.

– Вот! – судорожно вздохнул Миша.

– То есть лично вы Сабадаева не видели, – уточнил Мартынов.