Чтобы воссоздать мировую организацию на более действенной основе, президент США Франклин Рузвельт предложил критическое по важности новшество: пять держав-победительниц будут в новой системе — Организации Объединенных Наций иметь право вето, то есть блокировать силовые действия других государств. И эта система, базировавшаяся на двух китах — суверенности отдельных государств и праве вето пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН, — просуществовала до 2003 года.

Соединенные Штаты жестко и яростно защищали указанные принципы созданной по их инициативе организации. Сколь ни возмущалась советская делегация симпатизировавшим нацизму перонистским режимом в Аргентине или режимом Франко в Испании, правлением Салазара в Португалии, хунтой «черных полковников» в Греции, Вашингтон неизменно воздевал перст, ука-зуя на базовый принцип невмешательства во внутренние дела суверенных стран. И ООН продолжала функционировать. Можно критически обозреть ее опыт, но нельзя и не воздать должное той международной организации, которая защищала суверенитет своих членов и не позволяла постоянным членам Совета Безопасности ООН игнорировать мнение друг друга.

Смерть Вестфальской системы

В трагическое для американского народа время — по существу на обломках Международного торгового центра и Пентагона президент Дж. Буш-мл., выступая в конгрессе США, выдвинул в сентябре 2001 г. понятное эмоционально, но глубоко революционное и убегающее во времена Ветхого Завета положение: «Кто не с нами, тот против нас». Из солидарности, из просчета соственных интересов, по наитию, а чаще всего из автоматизма — «делай как другие», «не оставайся один на обочине» — 144 государства объявили себя стоящими по американскую сторону столь жестко проведенной линии. Невиданный по численности и мощи вошедших в него стран Антитерористический альянс просуществовал поразительно недолго — между 11 сентября 2001 г. и 18 марта 2003 г.

Сомнения в его долгожительстве существовали давно по нескольким причинам.

1. Не было создано некоего подобия Объединенного комитета начальников штабов антитеррористической коалиции или любой другой формы (форума) обсуждения общей глобальной стратегии, что, в частности, предполагало и дележ лидерских функций. Что это за союз, который в век так называемого триумфа демократии имел лишь одного лидера и распорядителя?

2. Бесспорный лидер антитеррористической коалиции смело вторгся в зоны влияния (или, мягче, особых отношений) своих же провозглашенных союзниками партнеров, не обращая ни малейшего внимания на их реакцию. Самый близкий пример — Центральная Азия и Южный Кавказ.

3. США демонстративно утвердили то положение, что их военнослужащие никогда и ни при каких обстоятельствах не будут судимы Международным судом в Гааге.

4. США после сентября 2001 г. не пожелали воспользоваться даже структурами Североатлантического союза, не говоря уже о других доброхотах. Они обратились за помощью к тем, кто им был нужен в конкретных региональных обстоятельствах: Россия, центральноазиатские страны, Пакистан. Все эти страны были использованы на период мобилизации Северного альянса и его боев под прикрытием американских бомбометаний.

5. Односторонние действия даже в ходе военных операций — отказ от Договора 1972 г. о запрете на создание противоракетной обороны национального масштаба, отказ подписать экологический т. н. Договор Киото и многое другое.

6. Выборочность аналитического суждения. Гибель миллионов христиан и анималистов, скажем, в Южном Судане — или в Руанде — не вызывает эмоций. Чего не скажешь о жертвах террора в других странах и регионах. Особенно выборочность стала видна в вопросе о гражданских правах. Между Стамбулом и Сингапуром для американцев лежит зона, где гражданские права просто не подлежат обсуждению.

Но подлинная смерть Вестфальской системы наступила с вторжением американских сил в Ирак 19 марта 2003 г. Вопрос о вторжении не был поставлен в Совете Безопасности ООН, решение было принято односторонне американским президентом.

Четыре фактора обусловили поведение Вашингтона:

— страх потерять уникальный исторический шанс безусловно возглавить мировое сообщество в качестве главной военной, экономической и массово-культурной силы, способной диктовать свои условия кому угодно;

— требование морально-психологической компенсации за сентябрь 2001 года, сложившееся в американском обществе большинство, требующее активной политики: «делайте хоть что-нибудь»;

— привлекательность того положения, когда Соединенные Штаты контролируют две трети мировых разведанных запасов нефти, безусловно необходимого и для индустриально развитых, и для индустриализующихся стран, — своего рода контроль над развитием Западной Европы, Японии, Китая, Индии;

— решение в собственном духе израильско-палестинской проблемы.

В результате человечество без всяких нюансов поставлено перед выбором: 1) жить в Американской империи, подчиняясь американским правилам и приказам; 2) попытаться найти некую форму противодействия, опираясь на прежний опыт, традиции государственной суверенности, солидарность оказавшихся в сходном положении стран, не желающих десуверенизации.

Почему согласится мир

По мнению идеологов гипердержавы (термин, применяемый французами), мир согласится на американскую гегемонию по нескольким причинам.

Во-первых, потому что ей нет альтернативы. Как формулирует американский исследователь Ч. Краутхаммер, «альтернативой однополярности является вовсе не стабильный, статичный многополярный мир. Мы живем не в восемнадцатом веке, где зрелые державы, такие, как Европа, Россия, Китай, Америка и Япония, играют в великую игру наций. Альтернативой однополярности является хаос». Идейные адепты гегемонии США уверены в том, что внешний мир будет вынужден признать благо централизованной мировой структуры, поскольку, как формулируют американцы Р. Каган и У. Кристол, «американская гегемония является единственной надежной защитой против краха мира и международного порядка».

Так думают и некоторые американские союзники. Австралиец К. Белл указывает, что «главным достоинством однополярности является предотвращение ведения войны сразу на нескольких уровнях. На широчайшем уровне (война за гегемонию, война как Армагеддон, или то, что Сэм Хантингтон называет „войны цивилизаций“) огромное преобладание мощи на стороне держав статус-кво эффективно предотвращает вызов любого рационально настроенного политика. На локальном уровне то же колоссальное преобладание будет удерживать готовую к насилию сторону — как лидеров этих стран, так и общественность. Конечно, всегда останутся вожди типа Саддама Хусейна, готовые „попробовать“ свою силу на локальном уровне, останутся страны, подобные Индии и Пакистану, — слишком большие, чтобы подвергать их давлению. Тем не менее реальность начала войны в однополярном мире меньше, чем в биполярном и многополярном». Однополярность, с точки зрения ее апологетов, способствует выработке общепонятных норм и правил.