— Ты погоди, погоди. Вопрос о переселении хутора давно решен в высших правительственных инстанциях, в крае. На это отпущены соответствующие ассигнования.

О чем же еще разговор? — нетерпеливо перебил Тургаева Чукреев.

— Его еще не поздно перерешить,— заметил с места Азаров.

— Совершенно верно,— живо откликнулся на замечание Азарова Тургаев.— Очень не поздно. Легче этот грех исправить сейчас, чем потом всем аюром за него каяться.

— Вы что же, против переселения? — спросил, нахмурив брови, Чукреев.

— Да, мы считаем, что это ненужная затея,— ответил парторг.

— Кто это — вы? — с вызовом спросил Чукреев.

— Мы — руководство зерносовхоза. Его треугольник. То есть — дирекция, партком, рабочком,

— Стало быть, вы не признаете решения вышестоящих партийных и директивных организаций центра? — стал наседать на парторга Чукреев.

— Нет, мы просто считаем своим долгом исправить допущенную кем-то ошибку,— сказал парторг.

— Иначе говоря, вы с Азаровым и плюс рабочком Канахин за ревизию партийных решений? — спросил, щурясь на парторга, секретарь райкома, и тонкие вялые губы его тронуло подобие не очень доброй усмешки.

— При чем тут ревизия? Повторяю, мы — за исправление грубой ошибки. У нас достаточно целинных земель и без полуосвоенных уже наделов хуторов Бело-градовского или Арлагуля.

— Товарищ Чукреев, а вы потребуйте от парторга с директором показать нам на почвенной карте нашего района свободные целинные земли,— запальчиво проговорил, привскочив со стула, блестя своими очками, заврайзо Макар Шмурыгин.

— А при чем здесь карта? Вот возьмем, скажем, для примера целинные степи к северу от дачи Кармацких. Там же около десяти тысяч га вековой нетронутой целины,— ответил на реплику Шмурыгина Тургаев, глядя при этом на Чукреева.

— Позвольте! Позвольте! Но вы знакомы с химическим анализом почвы данной местности? — спросил, опять привскочив со стула, Макар Шмурыгин.

— Вполне! — спокойно произнес Азаров, развертывая на коленях большой лист ватманской бумаги — схемы почвенной карты района, составленной профессором почвоведения Румянцевым.

Наступила пауза. Секретарь райкома кивнул Тургае-ву, чтобы тот садился. И Тургаев, не спуская глаз с Азарова, нерешительно присел на краешек стула.

— Можно мне? — спросил Азаров.

— Ну, ну. Только прошу — покороче,— сказал Чукреев, попрочнее усаживаясь в широкое полужесткое кресло.

— Хорошо. Постараюсь,— сказал Азаров. Встав со своего места, он несколько продвинулся вперед, поближе к столу секретаря, и, оглядев всех присутствующих беглым изучающим взглядом, продолжал: — Парторг наш прав. Видно, землеустроители при нарезке земельных участков совхозу руководствовались принципом: «Шей да пори — не будет пустой поры!» Это черт знает что!

— Вы хотите сказать, вредительство? — спросил с явной иронией Чукреев.

— А бог его знает. С такими выводами пока спешить не будем,— продолжал все в том же спокойно-уверенном тоне Азаров.— Но если это были даже не вредители, а просто-напросто дураки, то нам от этого нисколько не легче… В самом деле, под руками у нас десятки, больше — сотни тысяч гектаров целины. И какой целины — чернозем в полметра! А нам отводят участок за тридевять земель, почти в ста километрах от центральной усадьбы. Как это, позвольте спросить, называется?

— Это вы все о бывшем участке Кармацких? А, извиняюсь, вы случайно не репу собрались в совхозе сеять? — спросил беспокойно ерзавший все время на стуле заврайзо Макар Шмурыгин.

— А вы не паясничайте. Здесь не Куяндинская ярмарка, а бюро районного комитета. Это — во-первых,— строго сказал Азаров, на мгновение поглядев в упор на Шмурыгина.— Теперь — во-вторых. Очень печально, что с первых же шагов мы с парторгом оказались на этом бюро в какой-то мере в оппозиции к районному комитету, что ли. Однако я считаю своим долгом сказать здесь честно и прямо, что, вопреки вытекающей отсюда установке, дирекция вынуждена будет принять решительные контрмеры.

— О каких контрмерах речь? — спросил насторожившийся Чукреев.

— Мы переселять хуторов не будем,— коротко и просто ответил Азаров.

— Сильны! — послышался чей-то голос. Было неясно, прозвучало ли это в осуждение или в одобрение позиции, занятой Азаровым и его товарищами.

— Ни в коем случае. И прежде всего потому, что это не вызвано причинами политического и экономического порядка. А еще проще сказать — потому, что все это просто-напросто глупо,— продолжал Азаров.— И потом, еще одно важное обстоятельство. Зачем же без видимой нужды тратить сотни тысяч рублей государственных денег на переселение двух русских хуторов за сотню километров в степь и в то же время бок о бок с зерносовхозом благоустраивать точки оседания бывших кочевников — казахов?

— А вы что же, против политики оседания казахов?— спрятавшись за широкой спиной председателя райисполкома, снова поддел Азарова Макар Шму-рыгин.

— Помилуйте, я не глупее вас,— огрызнулся Азаров и, заметив, что Чукреев готов его перебить, поспешно добавил: — Я уже не говорю о том, что самим фактом ничем не оправданного переселения хуторов с их обжитого места в глубинную степь мы даем лишний козырь в руки классового врага против нас же с вами, против нашей партии, против народа.

— Товарищ Азаров! — повысил голос Чукреев, предупреждающе постучав о стол зажатыми в горсть карандашами, поспешно схваченными из подставки.— Вы начинаете забываться. Это уже похоже на политическое обвинение бюро районного комитета партии. Считаю долгом напомнить вам, что земельный массив, о котором вы так горячо и не очень доказательно твердите здесь со своим парторгом,— это солончаки. Непахотоспособная земля. Вы, видимо, плохо знакомы с почвенной картой почвоведа Румянцева.

— А у меня есть основания не доверять этой карте,— сказал Азаров.

— Ну, это уж слишком,— прошипел, заерзав за спиной председателя райисполкома, Макар Шмурыгин.

— Да, есть основания не доверять почвенной карте профессора Румянцева,— повторил Азаров.

— На чем же это недоверие основано? — спросил Чукреев тоном следователя.

— На собственном моем опыте,— ответил Азаров.

— Насколько мне известно, вы не агроном и не почвовед,— заметил Чукреев.

— Я сам в свое время батрачил в усадьбе Кармац-

ких. Было дело. Сам пахал эту землю. Кармацкие снимали, помню, до ста пудов с десятины по целине и такой же урожай на парах. Что это, солончаки?! Непахотоспособная почва?!

— Товарищ Чукреев! Напомните ему, пожалуйста, о химическом анализе этой почвы,— умоляющим тоном попросил секретаря райкома Макар Шмурыгин.

— Дайте мне ваш анализ! — требовательно протянув к Шмурыгину руку, сказал Азаров и тут же убежденно добавил: — Вздор это все. Не существует никакого анализа. А впрочем, тут и без лабораторной возни, на глаз, на вкус, черт возьми, видно, чем попахивают так называемые румянцевские солончаки!