положению нет. Благородное дворянство всегда должно быть первым!

Ну что же, — глубокомысленно подумал попаданец, — в чужой монастырь не надо лезть со своим уставом. Тем более, это же мне и на пользу.

Однако же!

Глава 10. И вот она чиновничья работа! Первая официальная бумага

Что же, некрашеный стол — рабочее место чиновника. Дешевая стеклянная чернильница с не очень качественными чернилами XIX века, горка песка и промокашки для неряшливо пролитого чернильного пятна, гусиное перо, своего рода самописка этого времени, стальное перо с деревянным карандашом. Последнее не только его, но и в целом всей команды столоначальника и может браться любым с разрешения Кологривова. Принцип здесь один — если документ пишется в Зимний дворец, то обязательно со стальным пером.

Стопка писчей серой бумаги для черновиков, внутренней документации министерства и прочей второстепенной сферы. Очень небольшой белованой бумаги для написания к императору Николая I и беловиков парадных документов. Ни умных компьютеров, ни деловитых принтеров!

Его новый начальник столоначальник Арсений Федорович Кологривов смело поместил его в ряды чиновников, в дальнейшем, однако, не торопился. Кажется, у него был четкий лозунг: медлительность и методичность. Лучше пять раз отмерять, чем один раз отмерять и так далее.Попаданцу уже несколько раз давали переписывать докладные записки под тщательным руководством коллежского асессора Михаила Николаевича Демидова. А перед этим так сказать старшие коллеги титулярные советники Абрам Леонидович Скорохватов и Аркадий Гермогенович Щекин пытались наладить почерк. Ну, как сели, там и слезли. Почерк у нового чиновника был отличный, каждая буковка, как на подбор. С примерным прилежанием, как у хорошего ученика. Демидов подходил с более сложными задачами. Не только правописание и синтаксис, но и общие правила служебной лингвистики. Как писать заголовки различных документов, какие есть типовые обороты. Официальные стили, официально-личные и личные. Все это Андрей Георгиевич уже проходил в школе у Аннушки, у Анны Гавриловны. Но там была теория, а тут началась практика. С соответствующим письменным пинком от адресата в случае какой-либо ошибки.

А бумажки все учебные. Оставались все в помещении на правах исписанных черновиков.Все это Макурин прошел быстро и эффектно на удивление местных чиновников. Огромный опыт делопроизводства, путь другого толка в XXI веке, блиц-учеба в школе уже этого времени позволили ему через несколько недель оказаться знатоком служебного делопроизводства российского средневековья.

После этого коллежский асессор лично перешел к конечному периоду — знание конкретных адресатов — существующих официальных учреждений и в них важных чиновников. Назубок все это учить не было необходимости, главное, обучить практику. А все названия были на специальном шаблоне, лишь бы нечаянно не ошибся. Не дай бог ваше высокопревосходительство назовешь превосходительство, или Абрамович назовешь через О.

Вот тогда столоначальник получит энное количество щелчков по лбу, а авторы ошибок такое же количество, но уже шпицрутенов, если не дворяне, или выговор от министра, если благородный. При чем опытные чиновники еще говорят, что в первом случае менее хлопотно. Как правило, шпицрутенов бывает от силы пять — шесть и шрамы от них никто не видит, а выговоры от министра, особенно августейшие, остаются на всю жизнь и действуют очень негативно.

Написав несколько документов — не учебных, а практических канцелярских в другие ведомства, Андрей Георгиевич закончил учебу. При чем это не он так решил — сначала самолично приказал Демидов, потом столоначальник Кологривов и, наконец, министр Подшивалов.

В тот день его превосходительство самолично прибыл в их помещение и внимательно изучил только что написанный Макурин документ. Особого восторга тот не вызвал, как, впрочем, и больших замечаний, министр лишь молча кивнул столоначальнику, мол, можно и убыл.

Андрей Георгиевич почти даже обиделся на собственноручную бумагу, но соседские чиновники так все обалдели (если так можно говорить о чиновных людях VIII — XIII классов). Оказывается, чтобы да его высокопревосходительство само пришло к обычному чиновнику XIII класса! М-да, в общем, слона водили по улице, по иному и не скажешь. Галдеж был после министра, просто офигеть!

А потом началась обычная министерская работа, да такая заунывная и повседневная, что и Макурину стало казаться, что об нем все забыли. Он переписывал набело многочисленные черновики внутриведомственных документов, уже дважды получил скромное жалованье кабинетного регистратора. Приобрел холщевые налокотники, чтобы не залоснить рукава вицмундира об стол, заселился в новую квартиру, где основное «преимущество» заключалось в близости столоначальника. И в общем-то все, как ему казалось. И даже, как решало начальство в лице столоначальника действительного статского советника Кологривова.

Однако жизнь даже в XIX веке оказалось сложнее, чем думали самые опытные и вышестоящие чиновники. Однажды уже в ноябре, когда дождь давно уже все чаще сменялся снегом и улица встречалась даже не холодцем, а откровенном морозцем, Арсений Федорович, вернувшись из канцелярии министерства, с особенным чувством выматерился, что было с ним редко. И, честно говоря, сам Андрей Георгиевич видел это впервые.— На, возьми, — кинул он пакет на стол Макурину, — посмотри взглядом новичка. Может быть что-то и увидишь.

Андрей Георгиевич цепко посмотрел распечатанный пакет. Документ был от них (министерство государственных имуществ) в другое министерство (финансов). То есть из России он не вышел. Более того, не вышел он и за сферу казенных доходов. И министров он не касался, судя по обращению и подписи. Ни нашего, ни ихнего.

Грубо говоря, это было частное поручение от одного замминистра к другому. Дело лишь касалось ведомства — они были разные. Что же причин, по которому оно вернулось, то тут большим знатоком быть не значило — грязно и с ошибками. Всего-то. Но тонкость оказывалась такой, что причины эти были сугубо формальные, поскольку действительные наличествовали другие. Макурин вопросительно посмотрел на столоначальника. Дальше что? Ведь тот не зря отдал не принятое письмо. Не тот он пока еще должности и класса по сравнению с Кологривовым, чтобы столоначальник просто так показал неудачное послание.И он оказался был прав. Арсений Федорович вопреки обычаю не строго приказал, ласково попросил:— Голубчик Андрей Георгиевич, я вас попрошу, перепишите этот документ и отправьте личным образом. Причины возврата никчемные, но, тем не менее, и на них надо отреагировать.

Подчиненный как бы был польщен. Как же, его превосходительство просит! Лишь только быстрый острый взгляд чиновника на начальника показал, что тот все понял и попользоваться им втемную не удастся. Впрочем, и ладно. Спор шел о конкретных чиновниках и касался не государственных интересах, а личных. Один замминистра захотел лягнуть другого, поскольку тот уже давненько его как-то обидел. Молодой же человек