Результаты последующего контроля носили характер разглашения в печатной и иной публичной продукции сведений, которые были обозначены в специальных перечнях как секретные — военные и государственные. В качестве назидания после каждого примера приводились меры наказания, применяемые к цензорам и редакторам, пропустившим эту информацию. Как правило, это были выговор или увольнение. В сводках приводилась также и статистическая информация о числе просмотренных изданий и публикаций, что дает количественную характеристику объемов и объектов работы на различных этапах цензорской деятельности.

Еще более подробным и информативным источником, раскрывающим скрытую сторону цензуры, является отзыв (или рецензия), который давался привлеченным для этого рецензентом или политредактором. Этот документ являлся внутренним, поскольку отражал этап предварительной цензуры, и никогда ни при каких условиях не мог быть показан автору. Отзыв рецензента был основанием для принятия решений по конкретной рукописи и играл роль документального подтверждения его идеологической и художественной непригодности в случае возникновения спорной ситуации. Для этой работы Главлит и Госиздат привлекали писателей, критиков, литературных сотрудников журналов, которые с удовольствием сотрудничали с ними по целому ряду причин. Одна из них — материальная (эта работа вознаграждалась гонорарами), другая — чисто профессиональная и связана с желанием проникнуть в святая святых цензуры и возможностью лично влиять на нее. Тем более, что с ее помощью легко можно было свести счеты со своими коллегами по цеху. Среди рецензентов Госиздата были А. Арнштатский, К. Лавров, А. Воронский, Л. Жмудский и многие другие. В качестве рецензента выступал даже И. Сталин, когда давал отзыв на брошюру Лейкина по национальному вопросу{195}. Особой плодовитостью и свирепостью отличался А. Серафимович, «зарезавший» десятки рукописей сборников стихов, учебников и философских трактатов. Правда, в отношении С. Есенина он был более снисходителен, в отзыве на сборник которого написал: «Несомненное дарование; свое лицо, яркие, незаимствованные образы, но все перевешивается манерничаньем, словесными фокусами, какой-то модернизованной изломанностью, и, что особенно делает неприемлемым, постоянные образы религиозные: все равно, будет ли это умиление перед матерью божьей или нарочитое кощунство, вроде выдирания зубами боговой бороды. Можно выбрать часть стихотворений. А. Серафимович 17.ХН.20»{196}.

Форма и объем таких отзывов были очень разнообразны: от свободно-произвольного, составленного за неимением бумаги на обратной стороне бланков, на одном листе, или развернутого анализа на нескольких десятках страниц до строго соблюдаемого в объеме текста, вписанного от руки или напечатанного на машинке на типографском бланке, который выглядел следующим образом[22]:

Для полноты характеристики этого специфического и весьма индивидуального вида творчества приведем еще один курьезный пример. Это отзыв на сказку П. Ершова «Конек-горбунок»: «Фабула — православный (это всюду автором выделяется) Иван-дурак, наперекор своим умным собратьям становится царем — как нельзя лучше сатиры на дореволюционную Россию — но беды в том, что услужливый автор как истый националист ненавидит басурман и мечтает о “святом кресте” даже на луне (конечно в образе сказочных достижений), глубоко верует в звезду Ивана-дурака. Не в пример сказкам Пушкина сказка Ершова лишь лубочная карикатура на них — по части воспитательной для детей в ней все от реакционного и антипедагогического — здесь все лучшее по царю мерится (стр. 10–1-я половина) и по боярам. Конечно ничего не делается, чтобы не перекреститься (стр. 10-я II половина). Ну а истинно русскому обязательно противопоставляется, «не пойдет ли царь Салтан басурманить христиан» (там же). На стр. 11-й находим важный для ума и сердца юношества “тот свет” и т. д., и т. д. В том же духе см. пометки на стр. 12,14,15 на стр. 15 народ обязательно “черти босоногие” по сравнению с боярами. На стр. 16 восхваляется “царь надежа” которого, конечно, народ встречает восторженным “ура”. В таком стиле — помещики на стр. 18, 19, 21, 23, 30, 32, 38, 41 (здесь под лупою которые “Птицы райские живут”, конечно, “песни царские поют”, а на стр. 42 даже порнография — царь “старый хрен” жениться хочет, “хочет жать там, где не сеял, полно, лаком больно стал”. Далее пометки на стр. 43, 44, 45, 47, 51, 52, 54. На основании всего приведенного считаю “Конек-горбунок” к выпуску в свет весьма нежелательным, если ни недопустимым. 1 /XI/22 г. Лев Жмудский»{198}.

Таким образом, комплекс специфических видов цензурных источников дает возможность не только составить полную или почти полную картину той части литературных и иных произведений, которая была по различным причинам изъята из открытого обращения, и при желании воссоздать ее, но и поэтапно проследить все стадии прохождения произведения через цензурный контроль, а также понять критерии и методы оценки объектов цензуры, формы работы цензоров и рецензентов, т. е. впервые проанализировать ранее скрытую область деятельности не только учреждений цензуры, но и издательских, радиовещательных и иных учреждений информации и культуры.

Однако, как мы уже отмечали, воссоздание и анализ функционирования информационного, культурного и иного коммуникативного канала не было бы полным без воссоздания всей цепи этого процесса — от создания, обнародования произведений до собственно его функционирования в социокультурной общности. При этом важнейшей задачей является изучение авторского текста произведения, его интерпретация и анализ содержания. Любое произведение художественного творчества намеренно создается с целью вызвать у аудитории (читателя, зрителя, радиослушателя) эстетическую реакцию. Реконструкция социальной психологии и культуры общества возможна только при изучении непосредственно самих источников — произведений художественного творчества{199}. Образцы художественно-публицистических произведений способны наиболее адекватно отобразить эмоционально-информационную среду, эволюцию или деградацию духовной культуры общества.