В докладе ЦРУ,[117]который был рассекречен в конце 2011 года, отмечается, что ситуация с доморощенными экстремистами в США и теми американскими гражданами, которые оказывают поддержку террористическим организациям, может серьезно повлиять на международные отношения, в том числе в вопросах задержания, передачи и преследования подозреваемых в третьих странах.

В документе написано, что социальные англоязычные сети используются экстремистами для вербовки и распространения своих посланий. Проблемы могут носить и нормативный характер, так как США не поставили своей подписи под документами Международного Уголовного Суда. Приводятся в пример исторические прецеденты, связанные с экстремистами – выходцами из США. Указано, что «некоторые историки подозревают, что британская разведка убивала нацистов на территории США. А американцы ирландского происхождения длительное время финансировали Ирландскую Республиканскую Армию. Члены «Clan na Gael» устраивали подрывы станций метро в Лондоне, Скотленд-ярда, британского парламента и башни Тауэр. Комитет помощи Северной Ирландии, созданный в США в конце 1960-х, оказывал материальную поддержку ирландским боевикам, которая шла в основном для покупки оружия. В 1994 году врач Барух Гольдштейн из Нью-Йорка, эмигрировав в Израиль, вступил в экстремистскую группу «Ках» (Kach) и убил 29 палестинцев во время молитвы в мечети у пещеры праотца Авраама. Этот акт привел к ответной реакции ХАМАС в начале 1995 года… В ноябре 2008-го американец пакистанского происхождения Дэвид Хэдли обвинялся в связях с организацией терактов в Мумбаи, где погибло более 160 человек… Неоднократно задерживались американцы-мусульмане, которые хотели присоединиться к джихаду в рядах «Талибана» или «Аль-Каиды».[118]

В резюме документа говорится, что вопреки распространенному мнению американский экспорт терроризма или террористов не является каким-то новым феноменом, и он связан не только с исламскими радикалами и гражданами, которые имеют ближневосточное, африканское или юго-азиатское происхождение.

К этому можно добавить, что в США действует довольно много экстремистских организаций расистского характера. Тот же Ку-Клукс-Клан и его различные модификации продолжают активно действовать в разных штатах. Одна из его разновидностей, известная как Клан со штаб-квартирой в Теннесси, насчитывает более десяти тысяч членов, которые совершают преступления на почве расовой, идеологической и религиозной ненависти. Доктор Исмаил Салями называет такой тип экстремистов «ненавистами» (англ. hatetivists – комбинация слов «ненависть» и «активист»).[119]

Терроризм является и особой формой психологической борьбы, битвой за умы с помощью воли.[120]С другой стороны, восприятие наличия постоянных угроз от террористических организаций вынудили ряд правительств сформировать стратегию[121]по борьбе с терроризмом, которая затрагивала страны, регионы, правительства, организации, религии, этносы и бизнес-компании. И если раньше терроризм считался определенной девиацией, отклонением от стандартных форм насилия, которое регламентировано нормами международного права и всяческими конвенциями, то теперь существует мнение, что это новая норма, которую нужно понимать и иметь с ней дело.

П. Нойман и М. Л. Р. Смит утверждают (кафедра военных исследований Королевского колледжа Лондона), что терроризм – даже тот, который попадает под разновидность «нигилистического», – не обязательно относится в сфере ненормальности. Терроризм должен более адекватно рассматриваться как военная стратегия.[122]

Авторы считают, что только путем изучения динамики стратегического терроризма можно создать необходимую концептуальную основу, с помощью которой прийти к полному пониманию роли террористического насилия в походах некоторых групп, которые вышли за пределы использования стратегического терроризма в продвижении своих целей.

Если терроризм понимать как военную стратегию, то он автоматически становится инструментом для достижения политических целей не только со стороны радикальных группировок, но и для государственных акторов.

Терроризм как таковой можно описать и как преднамеренное создание чувства страха, как правило, с использованием или угрозой применения символических актов физического насилия, с целью влияния на политическое поведение выбранной целевой группы. Это определение опирается на работу Т. П. Торнтона,[123]чьи исследования представляют собой один из наиболее информативных и проницательных анализов терроризма.

В ней подчеркиваются три аспекта этого явления.

1. Насильственное качество большинства террористических актов, что отличает программу террора от других форм ненасильственной пропаганды, например массовых демонстраций, листовок и т. д. Действительно, хотя люди иногда испытывают страх и беспокойство без угрозы физической расправы, по-видимому, наиболее распространенным средством для побуждения террора являются формы физического насилия.

2. Природа самого насилия. Торнтон называет ее «экстранормальной», и это означает, что для определенного уровня организованного политического насилия, чтобы его назвать терроризмом, он должен выходить за рамки норм насильственной политической агитации, принятой в данном обществе.

3. Символический характер акта насилия. Теракт будет означать более широкое значение, чем непосредственные последствия самого акта; то есть ущерб, смертельные случаи и травмы, вызванные актом, имеют ограниченное отношение к политическому посланию, с помощью которого террористы надеются установить коммуникацию. По этой причине террористический акт может быть понятен только при оценке его символического содержания или «послания».

Кроме того, у спланированной террористической кампании существуют определенные этапы реализации.

Дезориентация является важной задачей и соответствует первому этапу террористической кампании. Террористы полагают, что их действия произведут отчуждение власти, выставив их недееспособными в деле защиты своих граждан. Чтобы достичь этого уровня, нужно нарушить нормальный режим социального взаимодействие, доведя эскалацию насилия до уровня, когда станет ясно, что власти не в состоянии предотвратить распространение хаоса.[124]