Я тряхнула головой, прогоняя мысли о сыне. Он там, я здесь. А очнись я дома, то ничем хорошим все равно бы наша встреча не закончилась. Из сердца вон, так бы и было, после того, что Эдик вытворил. Ох…

Под грудью засосало, тоскливо так, колюче… Не проходит боль матери от неблагодарности сына и не пройдет. Даже мысли шальные возникали: а не опоила, не одурманила ли Людочка чем моего мальчика? Но здравомыслие брало верх, Эдик был эгоистом от макушки до пят. Всегда и во всем. Винить Люду в том, что он стал мразью, глупо. Конечно, в чем-то и она помогла, но… Это я воспитала сына так, это я не доглядела, избаловала, помня, как мне не хватало материнского тепла и заботы. Все казалось, что не должна допустить той же несправедливости, которой потчевала меня матушка. Не должна позволить так пахать, как пахала я изо дня в день, начиная с пятилетнего возраста. Все счастливого детства для него хотела, беззаботного, светлого, доброго… Просто детства, а не ежедневных хлопот да ответственности, от которых кругом идет голова и не отпускает желание вырваться из оков хоть на мгновение.

Крыльев я для него хотела, свободы выбора, того, чего у меня так и не случилось в жизни, чего не смогла достичь, потому что опереться было не на кого. Мать мне так развода и не простила. Никого из младших ко мне не допустила, запретила видеться и созваниваться, а однажды, когда я к ней приехала, не пустила на порог, выгнала и на внука даже не взглянула. Никто и не вспоминает о непутевой городской Надьке, что до ночи ходила за малышней вместо матери. Вместо нее и выхаживала, когда болели, и кормила всю ораву, обжигаясь у печи и не зная своих маленьких подростковых радостей. А позже я посчитала, что должна отказаться и от новой любви ради единственного сына, которому кавалер мой не по нраву пришелся. Кому нужна была та жертва? И кого она сделала счастливей? Не меня. Да и не сына.

Я вздохнула и отошла от окна. С тоской посмотрела на сломанный мольберт и клочки холста. Вот это силища у князя. Порвал плотную ткань, словно тонкую бумагу. Интересно, мне принесут новые инструменты или Макс, впечатлившись моими способностями, запретит? Было бы жаль расставаться с таким развлечением. Я не могу сказать, что раньше любила рисовать, но иногда находила в этом удовольствие. А сейчас и вовсе оно стало отдушиной.

Спать не хотелось. Мысли одолевали меня. Князь хочет детей. И пусть я не признаю себя его невестой и не хочу думать, что стану его женой, но вопрос о детях когда-нибудь передо мной встанет… Ведь я могу кого-то полюбить и желать от него ребенка так же сильно, как и прожить с любимым всю жизнь.

Вот только страх сидит во мне, страх за ошибку, что совершила с Эдуардом. А вдруг и другие мои дети станут такими же неблагодарными и, не дай бог, облеченными властью?

Мороз побежал по коже, и впервые я вдруг начала понимать тех, кто совершенно не желает рожать. Только причины у нас разные…

Я погладила плечи, прогоняя холод. А потом вспомнила, что дала себе слово: новую жизнь я проживу не так. Я не забуду о том, кто я есть. Я буду здоровой эгоисткой, которая не забывает о себе, но и не принижает ближних. Поступать буду по совести, но жертвовать своим благом ради сомнительных желаний тех, кто окажется рядом, не стану. Любящий человек никогда и не потребует, чтобы его любимая чем-то жертвовала, скорее сам снимет последнюю рубашку и отдаст.

Мне выпал уникальный шанс, и я обязана им правильно воспользоваться. Не быть бессловесной на все согласной овцой, а прожить человеком, которому в старости будет не стыдно держать ответ перед богом и людьми.

Новая жизнь… Абсолютно другая, в молодом теле, с большими возможностями и в магическом мире, где существуют чудеса из сказок. Оборотни, вампиры… Может, даже русалки и драконы есть. Я зажмурилась, вспоминая все, что знала о волшебных народцах. Гномы творят волшебство с металлом и камнями, вампиры сосут кровь и качают права. Прекрасные и обязательно надменные эльфы… Интересно, они здесь есть и такие же заносчивые? Или князь им всем фору даст в своем самомнении?

Эта мысль заставила улыбнуться.

Но самыми притягательными казались драконы. Уж и не знаю почему. Но я бы хотела хоть одним глазком на них посмотреть, главное, потом не помереть от счастья и страха заодно.

Я вновь зажмурилась, представила себя гарцующей на красном драконе и расхохоталась. Ох, и замашки у тебя, Надежда, – оседлать дракона!

Впрочем, уже не Надежда. Сошлись на Надин.

Все правильно… Новая жизнь – новое имя. Я уступила в этом Максу.

Не Надежда, имя, режущее слух обитателям этого мира. Да и, откровенно говоря, оно не принесло мне счастья. Надежда жила надеждой на то, что однажды вся ее земная жизнь изменится к лучшему, и не дождалась. Правда, одна перемена есть – я оказалась в другом мире.

Не Самира, имя, вызывающее во мне отторжение и протест, а заодно и заставляющее злиться Максимилиана. Я не та девочка, которая отчаянно желала доказать всем и каждому, что она не хуже их, что ее сердце такое же горячее и любящее. Которая необдуманно поступала так, словно за ней стоит сила, способная все исправить в случае беды или неудачи. Я могу полагаться на себя, я прожила тяжелую жизнь, сумев не только не опуститься на дно, но и выплыть, достойно и прочно устояв на земле. В одном лишь ошиблась, но теперь подобного не допущу.

Я вздохнула, зашторила окна и пошла в кровать. Завтра будет новый день, и что он мне принесет, пока неизвестно. Очередная борьба с Зорганой? Или Макс, продемонстрировавший мне выдуманный обычай и вполне комфортно себя чувствующий за рамками этикета, передумает делать из меня ледяную диву, этакую снежную королеву?

Вспомнив кормление с рук, я усмехнулась. Мог бы и получше легенду придумать. Наверняка же образованный чело… вампир, а все туда же… Не нашлось ответа на мой выпад, понял, что сам повелел так поступать, вот и попытался обойти свое же требование. Все-все я поняла, да не подала вида. Зачем? Так я и свое лицо сохранила, и принципиальность показала, и вроде как уважение к его приказам проявила. А что? Учусь? Учусь! Зоргану слушаю? Еще как, и даже исполняю все наедине с князем. Гордитесь мной, вашество!..

Я улыбалась, укутываясь в мягкое