Роха стал невольным свидетелем их купания.

Он понимал, что ему надо бы уйти. Но глаза… они были прикованы к женщинам, они бунтовали, и разум лениво уступил, простив им эту слабость.

Краска стыда залила лицо посланника.

– Нехорошо…

Он закрыл глаза.

Роха ловил себя на мысли, что в отличие от других женщин эти ничего не обсуждали, их болтовня не разливалась во все стороны, как пролившаяся на пол медовуха. И через нее не приходилось переступать, чтобы не влипнуть. В любом другом месте, от Большого озера до Закрая, женщины обязательно нашли бы чего бы им обсудить, но не эти…

Прежде чем покинуть озеро, Роха бросил взгляд на купальщиц.

Подобно речным выдрам, те плавали на спинах. Сын Иля был очарован и усыплен их красотой, и эту слабость он себе простил. Но вскоре женщины поочередно скрылись в озере, и теперь взгляду посланника была доступна лишь молочная гладь.

Вдруг прямо перед его глазами из воды появилось женское лицо и тут же скрылось за мокрыми волосами, которые волнами стелились по теплой глади. От неожиданности Роха вздрогнул. Его обнаружили, ему следовало бы бежать, но женщина хранила молчание…

В следующее мгновение на поверхности оказалась рука, в ней ржавый колокольчик.

«Дрян-н-н!» ― пронесся над озером глухой звук «больного» железа. Из озера вынырнули руки, схватили Роху и утянули его вниз.

Роха открыл глаза, серебристо-лазурные блики играли во круг него. Купальщицы кружили рядом, и хотя веревка спутывала их тела, но казалось, что она им совсем не мешала.

– Что же ты… подглядываешь?.. Можно ли подглядывать за девицами, когда тебя ждут дома?! – посмеивался над ним чей-то певучий голосок.

– Это если тебя ждут, а если уже нет? Ха-ха-ха.... – подхватил другой.

– Что скажут в Иле, когда узнают, что ты наблюдал за нами?

– Как мы тут голыми купались…

– А ему можно, он думает, что этого никто не узнает.. Хи-хи -хи!

– Где же его колокольчик?

– А у него колокольчика нет, ведь он не из Иля-я-я…

– Жаль…

Они выстроились по кругу в хоровод. Веревка уже у его лица, тела, ног. Роха почувствовал, как в его груди совсем не осталось воздуха.

Все, конец. Он рыба, попавшая в сеть.

Но вот на его лицо легла маленькая ладонь. Роха вдруг увидел ту, что водила его ночью по гостевому дому. Женщина посмотрела на него с нежностью, провела по его по щекам пальцами, как тогда, у травяной постели, и коснулась его раненого плеча.

Веревка медленно опустилась на дно. Роха был свободен. Спасенный быстро оттолкнулся ногами и оказался на поверхности.

Подняв шум, посланник выгреб на берег. Ему не мешали.

Женские головы снова появились на озерной глади, но среди них нет его спасительницы. Как и прежде, женщины молчаливы и кажутся безучастными ко всему произошедшему.

– Я хотел спросить, где Иль?

Одна из них указала назад, в сторону одиноко стоящей липы. Роха не поверил им и пошел прежнею дорогой. Ему мешало что-то, прилепившееся к голени. Роха потряс ногой. «Дрян-н-н..» – глухо раздалось по округе. Это почерневший и проржавевший колокольчик. Приложив усилия, Роха все-таки избавился от тесьмы, и ржавый колокольчик исчез в осеннем мареве.

Еще не темно. Роха не стал разводить костра ― он спешил.

Из-за спины послышался шум. Роха не успел обернуться, как получил удар. Он упал и, попытавшись встать, оказался на четвереньках. В глазах все плыло.

–Ты совсем раскис! – прогудел голос в его ушах.

Превозмогая боль, Роха поднял голову.

Перед ним появилась большая тень, не сразу, но Роха узнал – это толстяк на своем козле.

– Я почему-то надеялся, что они тебя утопят, ведь ты здесь никому не нравишься!

И, разогнавшись, толстяк снова ударил посланника чем-то тяжелым, Роха вновь оказался на земле.

– Эти Афирь такие странные… немые… А то бы расспросил, за что это они так добры к тебе. Откуда они взялись? А впрочем, для тебя все одно…

И, видя, как Роха старался вновь подняться, толстяк разогнался и на всем ходу снова сбил его с ног.

– Что же ты разлегся? Как тебя там?… – Как и прежде, владелец двухголового козла демонстрировал свою забывчивость на имена. ― Большому человеку не пристало валяться в грязи… – довольно усмехнулся хитрый пастух.

Он достал острый, как серп, крюк и, ударив ногой козла под ребра, понесся на Роху.

На этот раз толстяк удивился тому, что ничего не произошло, он промахнулся, а после еще больше поразился тому обстоятельству, что Роха оказался у него за спиной.

Борьба продолжалась недолго, и вот злодей уже на жухлой траве, его голова неестественно повернута в сторону, на лице застыл вопрос: как же так?

– Да вот так, – ответил застывшему лицу толстяка Роха.

Стемнело. Роха вдохнул в себя осенней прохлады и, прежде чем сделал еще несколько шагов в сторону Иля, неожиданно остановился.

Пронзенный жуткой болью в спине, Роха повернул голову и увидел за собой двухголового козла. В следующий момент его рог, раздвигая ребра, вошел посланнику в грудь…

«Ме-е-е-е!»

С неба полетели снежинки.

По ту сторону

Роха лежал так, как и подобало лежать мертвецу. Его тело было покорено и сломлено, а дух блуждал где-то во мраке.

Черви… именно им предстояло довершить все начатое и убрать следы его присутствия в этой жизни.

Он был ничто, и все, что окружало его, было ничто.

И вот, в центре этого ничто появилась точка, она стала медленно пульсировать и увеличиваться в размерах, ее преобразования породили крохотное колечко. Пульсация дала колечку движение, и оно разрослось до огромных размеров, окольцевав все пространство.

Где-то в центре этого немыслимого по масштабам окольцованного ничто зародилась еще одна пульсирующая точка. Она тоже начала увеличиваться и в конце концов выдала еще одно светящееся кольцо.

И снова точка, и вновь кольцо… Их количество и скорость преобразований все увеличивались и увеличивались. Из центра вместе с пульсацией вырвался нарастающий звук: «Бум! Бум! Бум!» Он заполнил собою все, да так, что стало невыносимо.

«Не-вы-но-си-мо!» «А-а-а-а-а-а-а-х!» В легкие, будто бы в воронку, всосало струю воздуха.

Лежа на примятой и слипшейся от крови траве, Роха открыл глаза.

Сквозь тусклую пелену, застилающую его глаза, он уставился в ночное небо. Провалился и чуть не потонул в его бездне, повиснув где-то там… Ему вдруг открылось, что эта бескрайняя и необъятная чернота находилась под ним, а он, невесомый, плыл над ней.

«Или сам я и есть эта пустота?.. Бездна, полная холодных и мерцающих звезд,