* * *

– Ты только посмотри, как красиво! – балансируя на плоском камне, Натаи подняла руки, как будто желая обнять море, плескавшееся у её ног, и холмы, поросшие живописной зеленью, и далёкие острова, и небо – вогнутое небо, похожее на гигантскую синюю чашу.

– Красиво, – согласился Камао. Он не кривил душой: дикие места есть дикие места, они сохранили свою первозданную прелесть и остались такими же, какими они были сотни и даже тысячи лет назад, когда предки айкров жили здесь в единении с природой, не пытаясь её покорить и переделать. Однако самой красивой деталью пейзажа Камао считал Натаи – лёгкая, стройная, она казалась ему птицей, присевшей передохнуть, чтобы лететь дальше. Он смотрел на неё, стоявшую на камне в купальном костюме – в коротких штанишках и узкой маечке, облегавшей грудь, – и думал, что совсем скоро Натаи Танаодо станет его женой, и он сможет каждую ночь делить с ней ложе и целовать её волосы, вкусно пахнущие солнцем. И пусть говорят, что он, «красавчик Камао», прицепился к ней только из-за того, что её отец – известный учёный, которого высоко ценят и Утончённые, и даже сам Император (ценят, и вознаграждают, и, надо сказать, вознаграждают неплохо). Эти разговоры – они от зависти; они с Натаи любят друг друга, и это самое главное. А всё остальное – так, приложение (пусть даже неплохое, кто ж с этим спорит). Он, Камао, добивался согласия девушки выйти за него замуж вовсе не из желания стать зятем знаменитого Аримаи Танаодо – у него, Камао Таке, и у самого неплохой статус, и неплохой доход, и его семья не будет ни в чём нуждаться и без помощи тестя (хотя если такая помощь будет, зачем от неё отказываться?).

Идея съездить на пару дней в дикие места, на самую окраину Серединных Островов, поначалу не вызвала у Камао особого восторга. Чего они там не видели? Море – оно везде то же самое, и берега такие же, а в обжитых места к твоим услугам все удобства: и гостиницы, и уютные кафе, и развлечения. Однако он уступил Натаи, причём не только потому, что хотел сделать ей приятное: в глубине души Камао лелеял сладкую мысль, что когда они останутся одни – одни, совсем одни, одни на десятки километров окрест, словно первые люди на земле, – девушка наконец-то ему уступит и станет его женой до брачной церемонии, до которой ещё целых две недели. Камао подозревал, что Натаи сама этого хочет, поэтому и стремиться подальше от людских глаз: сплетни – страшная вещь, они могут замарать самое доброе имя. Невеста – ещё не жена, а завистники не преминут позлословить о «распутном поведении» любимой дочери самого Аримаи Танаодо: вот, мол, она какая, для неё нравственные законы не писаны! Серединники вообще помешаны на законах – и нравственных, и любых других, – недаром их называют законопослушными.

– Хорошо… – Натаи закинула руки за голову, подняла лицо к небу и зажмурилась. – Надоел мне этот наш уют, где всё расписано от и до, и где шагу нельзя ступить, чтобы не нарушить какое-нибудь неписанное правило. Не люблю расчерченного и упорядоченного – человек рождается свободным, зачем загонять его в тесные рамки, и кому это надо?

– Смотри не свались, – предупредил её Камао. – Стоит закрыть глаза, как начинаешь терять равновесие (А если терять, так уж лучше девственность, добавил он про себя).

– Не свалюсь, – девушка засмеялась и перепрыгнула на соседний камень. – А если и свалюсь, ты ведь меня поймаешь, правда?

– Обязательно поймаю, – пообещал Камао. – Поймаю, обниму – крепко-крепко, – и буду целовать – долго-долго, – а потом…

– Размечтался, – Натаи озорно тряхнула волосами, ещё не высохшими после купания. – Тогда уж я лучше постараюсь не упасть!

Она перепрыгивала с камня на камень, омывая ноги в шипящей пене волн, лизавших береговые валуны, а он шёл за ней по кромке прибоя, любуясь гибкостью её движений и её красотой. Добравшись до песчаной полосы, разрывавшей нагромождение камней, обросших бахромой водорослей, Натаи соскочила на песок и заявила требовательно:

– Время обеда! Что принёс мужчина-добытчик женщине своего племени? Удачна ли была его охота?

– Мужчина принёс хранительнице огня сытной еды и вкусного питья. Его охота была удачной.

С этими словами он сбросил с плеча сумку, порылся в сложенной в ней одежде и вытащил упаковку с копчёной рыбой и бутыль с лёгким вином. Бросив на песок полотенце, Камао разложил на нём снедь.

– Прошу к столу!

Они сидели на полотенце, ели, пили и смотрели друг на друга – они были одни, как первые люди на земле. Они целовались долго и жадно, но когда Камао попробовал сократить площадь тела девушки, прикрытую тканью купальника, она воспротивилась.

– Не надо… пожалуйста… Я тоже хочу тебя, да… но… Невеста – это от слова «не ведать», не ведать страсти. Как я надену белое свадебное платье? Мне будет стыдно…

– Перед кем, Натаи? Что за глупости…

– Перед собой. Прежде всего надо быть честным перед самим собой, и только потом уже можно требовать честности от других. Так говорит мой отец, и я с ним согласна. Ты не сердись, а? Я люблю тебя, очень, и хочу быть твоей женой, но сейчас – не надо. Пожалуйста.

Сдерживаясь, Камао встал и скрестил руки на груди, сжав пальцами плечи. В висках гулко стучала кровь, ослепляя сознание и заглушая разум. Откуда-то из тёмных закоулков вылезла обжигающая мысль «Сейчас я повалю её на песок и возьму её силой!», но Камао её задавил: разве можно так обращаться с любимой?

Девушка подошла к нему и тихонько коснулась его плеча.

– Не сердись, любимый, постарайся меня понять, – сказала она и добавила, желая его отвлечь: – Ты знаешь, что это за острова?

– Какие?

– Вон те, – она дёрнула подбородком, показывая, и он различил в туманной дымке смутные бледные очертания далёкой земли. – Это Внешние Острова.

– Те самые?

– Те самые. А вон там вот – видишь? – Барьер. Цепь энергоэмиттеров, граница между нашим добродушным миром и злобным миром гниловатых.

Внешние Острова, думал Камао, так вот вы какие… С виду – острова как острова, в Архипелаге таких тысячи, но если знать, кто там обитает… Клоака, выгребная яма, куда стекает гной со всей Империи. Хранилище человеческих отбросов, вонючая помойка. Зря мы сюда приехали, не хочу я на них даже смотреть…

– Гниловатые, – услышал он голос Натаи, – это грубая кожа нашей империи, колючая жёсткая кожа, защищающая нежный организм. Так нас учили в школе, помнишь? Они наш щит, принимающий на себя удары извне, и они же наш меч, наносящий ответные удары. Они необходимое зло, как говорят жрецы, но разве зло может быть необходимым? Отец говорит, что все люди равны от рождения, и что безжалостно вышвыривать кого-то во Внешний Круг – это неправильно. Необходимое зло копится, а когда оно накопится, оно станет неизбежным злом. И когда я об этом думаю, – она зябко повела плечами, – мне становится не по себе.

– А ты об этом не думай, – Камао ласково провёл ладонью по её волосам. – У нас есть свой мир, и свой порядок вещей, среди которого нам тепло и уютно, – зачем думать о том, чего ты всё равно не можешь изменить? И в конце концов, страх попасть во Внешний Круг удерживает многих неустойчивых трудованов от плохих поступков. Разве было бы лучше, если преступники оставались бы среди нас, а не изгонялись на Внешние Острова, и если бы дети с порочными наклонностями росли бы вместе с нашими детьми – с нашими с тобой будущими детьми?