Едва ли можно представить себе более трудную задачу. Все было погружено на девять повозок еще вчера рано поутру, ждали только приказа приступать к перевозке. При взгляде на эти тюки, тщательно упакованные и завернутые, никто бы не подумал, что здесь лежит самый ценный груз, о котором в наши дни так много спорят и пишут в газетах по всему миру.

Естественно, Картер не мог вынести все эти предметы тем же путем, которым разместил их здесь, в гробнице, — ведь, по его утверждению, наклонный коридор, ступени лестницы и узкий вход как раз и были единственным входом в усыпальницу. Равным образом, он никак не мог оставить все эти предметы там, где они сейчас находились, прежде всего потому, что там просто не было для них достаточно места. К тому же, чем дольше они оставались бы там, тем больше была вероятность, что у кого‑нибудь возникнут сомнения относительно того, как же все эти сокровища сюда попали. И тогда кто‑то непременно задаст вопрос, а где же все‑таки может находиться настоящий вход в гробницу?

26 февраля 1923 года завершился очередной сезон работ в Долине царей, а вход в гробницу Тутанхамона и коридор, ведущий к ней, завалили камнями, чтобы никто посторонний не мог в нее проникнуть. Хотя, вполне вероятно, что Картер и его люди по — прежнему могли попасть в усыпальницу Тутанхамона из других гробниц, связанных с нею подземными галереями. Надо полагать, что после всех нападок прессы и политического давления со стороны местных националистов Картер и лорд Карнарвон испытали огромное облегчение, задернув занавес в своем представлении хотя бы на несколько месяцев. И нет никаких сомнений, что они поздравляли друг друга с невероятным успехом своей мистификации. Теперь, чем бы ни закончились в будущем споры с прессой и борьба с Пьером Лако и его Службой древностей, ошеломляющий успех их предприятия не вызывал сомнения, а сами они, наверняка, обеспечили себе место в истории.

Кое‑что из того, о чем лгали Говард Картер и лорд Карнарвон, уже разоблачено в книгах, подобных исследованию Томаса Ховинга «Тутанхамон: нерассказанная история». Правда, и Ховинг, и многие другие его сторонники убеждены, что в первую ночь после открытия гробницы Картер с Карнарвоном и вся их компания, увидев, какие сокровища им достались, только тем и занимались, что пытались наладить под землей освещение, а также исследовали все, вплоть до усыпальницы, где стоял саркофаг. Но эта теория имеет смысл лишь в том случае, если вы полагаете, что это, действительно, был первый день после обнаружения гробницы. Согласитесь, трудно поверить, что, проведя столько лет в бесплодных поисках, исследователи так легко согласились уйти от своих находок. И если, как утверждают Картер и Карнарвон, они впервые заглянули в загадочную гробницу, то невозможно представить, чтобы они смогли спокойно завалить вход в нее камнями и отправились спать, как бы ни устал лорд после своего приезда из Англии. Ни у кого не может быть такой железной выдержки, и никто не может до такой степени владеть собой. Но в том‑то и дело, что и Картер и Карнарвон уже считали гробницу Тутанхамона своей собственностью, поэтому на необходимость вызвать правительственного инспектора смотрели как на простую техническую формальность, хотя и крайне досадную.

Смею утверждать, что Ховинг и другие его сторонники слишком снисходительно судят о наших героях и совершенно их недооценивают. На самом деле, Говард Картер и лорд Карнарвон сплели такую паутину лжи, которую при самом богатом воображении не смог бы представить ни один из их первых хроникеров.

Теперь нам необходимо более внимательно взглянуть на то, что происходило вокруг Картера и Карнарвона, и понять, почему они так долго заметали следы и почему решили сделать свое «открытие» именно тогда, когда они его сделали.

Томас Ховинг в книге «Тутанхамон: нерассказанная история» утверждает, что в 1917 году симпатизировавший Картеру сэр Гастон Масперо подал в отставку с поста генерального директора Египетской службы древностей. Вместо себя он предложил кандидатуру Пьера Лако, который, как надеялся Масперо, продолжит благосклонно относиться к археологам — иностранцам, вроде Картера и Карнарвона, желающим вести раскопки в Долине царей. Надо иметь в виду, что при Масперо существовало соглашение, по которому все, найденное археологами, в обязательном порядке делилось поровну между ними и властями. Но если бы удалось отыскать непотревоженное захоронение, то египетскому правительству следовало получить все. Масперо заключил эту договоренность еще в 1884 году, стремясь наладить в Египте научную работу и сделать так, чтобы иностранные археологи не испытывали неудобств от ненужных ограничений и постановлений. Подобное расплывчатое и в высшей степени двусмысленное соглашение как нельзя больше устраивало археологов вроде Картера с Карнарвоном, в отличие от египтян, поскольку египетским музеям из‑за такой договоренности приходилось покупать шедевры, и без того являвшиеся национальным достоянием, и только в том случае, если те, кто их обнаружил, решали не отправлять артефакты в Нью — Йорк или Лондон.

Однако едва Лако приступил к своим новым обязанностям, он повел себя совершенно иначе. Дело в том, что это был высокообразованный археолог, да к тому же французский иезуит, одержимый просто маниакальной страстью к тому, чтобы ситуация была предельно ясной. Он категорически восстал против практики, когда состоятельные иностранцы могли вести в Египте раскопки где угодно и забирать себе все, что хотели, а египетские власти при этом закрывали на все глаза. По его мнению, времена для подобного отношения к историческим ценностям прошли, а археологов надлежало строго контролировать и не позволять вести раскопки без присутствия инс- лекторов, вне зависимости от того, кем эти археологи являлись — британскими пэрами, либо американскими миллионерами. Лако объявил, что отныне и впредь Египетская служба древностей сначала будет решать, что желательно оставить в ее распоряжении, и лишь потом все оставшееся будет делиться между теми, кто нашел артефакты. Кроме того, он объявил о том, что настала пора более точно определить, что подразумевается под «непотревоженными захоронениями»2. Для Картера с Карнарвоном эта новость оказалась ужасным потрясением, и они сразу и безоговорочно возненавидели Лако. Картер для себя тут же решил, что это противник, который не отличается высоким интеллектом, однако очень скоро ему пришлось убедиться в том, насколько такое суждение неверно.

В 1914 году, когда Картер и Карнарвон, по всей видимости, впервые открыли гробницу, Масперо еще находился на своем посту, и единственное, о чем компаньонам приходилось беспокоиться, это о том, чтобы усыпальницу Тутанхамона не признали «непотревоженным захоронением». Напомним: если гробница не имела этого статуса, археологи могли претендовать на половину находок, которые они посчитали бы необходимым предъявить властям. А поскольку Картер с Карнарвоном собирались изъять большую часть содержимого усыпальницы и лишь потом объявить о своем открытии, то им в конечном итоге принадлежала бы большая часть сокровищ. Но Лако повел себя так, словно собирался встать между ними и их «призом». Предполагаемые перемены не на шутку встревожили и правление Метрополитен — музея, поскольку оно опасалось, что непрерывный поток артефактов из Египта может иссякнуть у них на глазах. Поэтому директора музея начали предпринимать отчаянные попытки сохранить статус — кво, чтобы и дальше получать львиную долю трофеев от раскопок в Долине царей и личных находок, которые дельцы вроде Картера переправляли в Штаты.