— Домой хочу.

— Галчонок, что с тобой? Тебе плохо стало? Как это произошло?

Не отвечая нам и словно вообще нас не видя, Галка подняла руку к затылку и застонала.

— Тебе плохо?

— Что ты ее спрашиваешь, как в американском кино, — обозлилась Алиса, и я поняла, что она имеет в виду. Киногерой потерял руки, ноги, память, глаза, зубы, семью, а партнер у него спрашивает: «Джон, с тобой все в порядке?»

Мы запихнули в Галкину сумочку разбросанные по полу вещи, подняли ее на ноги и, поддерживая с двух сторон, повлекли к машине. Галка попросту висела на нас, еле-еле перебирая ногами.

В машине разговор возобновился.

— Галчонок, что с тобой случилось?

— Я упала.

— Понятное дело — упала. Но с чего ты вдруг упала?

— Наверное, мне стало плохо. Наверное, я ушиблась головой.

— А что ты перед этим делала?

— Пудрилась. Одну пудру нанесла — компактную, темную, а до второй, светлой, дело не дошло. Упала и ушиблась.

Наши с Алисой взгляды встретились в смотровом стекле. С одной стороны, хорошо, что Галка заговорила про пудру, значит, жить будет, но, с другой стороны… В туалете была абсолютно гладкая стена, ни угла, ни крюка, ни выступа, как можно шандарахнуться об эту стену, чтобы потерять сознание? И еще разбросанные вещи. Если ты, положим, падаешь и при этом сбиваешь стоящую на полке сумку, то все вещи из нее никак не вывалятся. Для этого сумку надо трясти с силой. Кто-то ее и потряс. Происшествие в туалете каким-то образом было похоже на погром в доме, только там искали на столах и полках, а здесь — в Галкиной сумке. Ладно, со временем разберемся.

Дома мы уложили Галку в кровать. Она по-прежнему ничего не помнила и твердила, что упала и ушиблась. В отличие от нас, случившееся ничуть ее не удивляло, хотя подобного с ней никогда не происходило.

— Ладно, кис, не думай ни о чем. Судя по всему, у тебя сотрясение мозга. Легкое, — Алиса подняла палец, — иначе тебя бы тошнило.

— Меня и тошнит.

— Вот и хорошо. Все симптомы налицо. Завтра пойдем к врачу. А теперь выпей снотворное, — Алиса оглянулась на меня. — И ты выпей снотворное. Надо наконец выспаться. И не будем себя пугать. Завтра мы остаемся дома. У нас день отдыха, отдыхаем, поговорим.

А о чем говорить-то? Все это просто возмутительно! Если судьба тебе дарит Париж, то она ответственна за твое пребывание в этом городе. В Галкином случае судьба вела себя кое-как.

Страховой полис — нашу визитную карточку за границей — мы оформили в Москве. Он стоит что-то около восьмидесяти тысяч. На какую именно сумму мы застраховали наше драгоценное здоровье, я не знаю, но дома нам объяснили: лечиться по этой страховке нельзя, но, если что, на привоз трупа в свинцовом гробу денег хватит.

Тогда мы просто посмеялись — черный юмор, а сейчас рассматривали страховку с большим вниманием. Вызывать врача на дом не имело смысла. Врача во Франции вызывают домой при чуме, холере, коме и отрезанных конечностях, то есть в тех случаях, когда больного надо немедленно госпитализировать. Мы Галку в больницу не отдадим ни при каком варианте, это мы знали твердо.

Наведываясь на стоянку к нашей машине, мы давно заприметили этот незапертый, очень ухоженный, в цветах палисад и табличку на стене. Там обитал терапевт. Нам скорее был нужен хирург, у Галки на затылке была чудовищная шишка, но сейчас не до капризов. Да и то сказать, дома нас тоже не балуют. Когда идешь в родную поликлинику, то обычно знаешь не только специализацию врача, но и собственный диагноз. Полезно также назвать доктору лекарства, которые тебе надлежит принимать. У врача и без тебя тридцать больных, соображать ему некогда. А так хорошо! Ты ему продиктуешь, а он рецепты выпишет и печать прихлопнет. Теперь спросите, кто ставил диагноз? Подруги, кто же еще.

Для визита к врачу Алиса запаслась англо-французским разговорником, который обнаружился у Эсмеральды после погрома. Теперь мы были во всеоружии.

Приняли нас довольно быстро. Врач была молодой и очаровательной. Известие о том, что мы русские, ее не смутило, что было приятно, однако приобщиться к нашему страховому полису врачица не пожелала. Она смотрела на эту книжицу даже с некоторой брезгливостью: таких полисов она не знала, не видела и видеть не хотела. Ладно, в конце концов, это наши заботы.

Как мы и думали, у Галки действительно было сотрясение мозга.

— Кто вас ударил?

Наше спасение, что Галка ни черта не поняла и только посмотрела на Алису, требуя перевода. Естественно, та не стала ничего переводить, а полезла в разговорник.

— Это не удар, — сказала Алиса твердо. — Она упала.

— Нет. Ее ударили сзади тупым предметом. Если бы это был металл, ей бы раскроили череп.

Алиса немедленно притворилась, что не понимает ни слова, и, мешая слова русские, английские и французские, сбила довольно длинную фразу, смысл которой был прост: «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Врачица пожала округлыми плечиками и стала выписывать рецепты. К слову скажу, во Франции лечить последствия удара по башке тупым неметаллическим предметом в больнице стоит на наши деньги примерно пятьсот тысяч — много, одним словом.

Врач назначила Галке постельный режим. Тут мы опять стали препираться.

— Ей долго лежать? — спросила Алиса.

— Я думаю, неделю.

— Нет, столько мы не можем. Скажи ей, скажи. Мы еще не видели… — я опять стала загибать пальцы.

— Но я еще раз должна посмотреть трамвированную. Иначе я не могу дать никаких гарантий.

Сошлись на трех постельных днях.

Мы вернулись домой, уложили Галку в постель и решили, что заслужили отдых. Первыми в списке были заботы кулинарные: приготовить наконец нормальную домашнюю еду, чтоб употреблять ее вилкой. Необходимо было также перестирать и перегладить наши незамысловатые туалеты. Ну и, конечно, убираться, лечиться, а между делом разговаривать.

Последнего мы, правда, не планировали, по программе нам полагалось молчать, а Галке спать. Но сколько можно спать днем? Может, не каждая из нас получала палкой по башке, но били мы голову о твердые предметы в нашей некороткой жизни гораздо чаще, чем следовало. Хороша для этих целей низкая притолока где-нибудь в деревне, подходит также металлическая балка, поставленная дураком в дурацком месте, обычно эти балки неразличимы в пургу. А обледенелый тротуар? Когда на спину, навзничь, с сумками… То есть мы понимали, что долго наша подруга спать не будет, и лишить ее законных разговоров мы просто не имели права.

Трепушки мы профессиональные. Знаете анекдот про двух женщин, которых выпустили на свободу после десятилетнего сидения в одной камере? Они еще два часа болтали около тюремных ворот — не договорили. В каком-то смысле это про нас.