Мартин Бек показал на стул по другую сторону стола, и немец сел. Его холодные синие глаза смотрели выжидательно и неуверенно. На лбу у него был пластырь, а выше, там, где начинались светлые волосы, — синяя шишка. В целом же он выглядел отдохнувшим, сильным и совершенно невредимым.

— Мы поговорим об Альфе Матссоне, — сказал Мартин Бек.

— Я не знаю, где он, — мгновенно заявил Радебергер.

— Возможно. Но мы все равно поговорим о нем.

Слука снабдил его магнитофоном. Магнитофон стоял справа на столе, Мартин Бек протянул руку и включил его. Немец внимательно следил за каждым движением Мартина Бека.

— Когда вы впервые встретились с Альфом Матссоном?

— Два года назад.

— Где?

— Здесь, в Будапеште, В «Ифьюшаге», это такая молодежная гостиница.

— Как вы с ним познакомились?

— Через Ари Бок. Она там подрабатывала. Это было давно, еще до ее переезда в Уйпешт.

— Что происходило дальше?

— Ничего особенного. Тео и я тогда только что вернулись из Турции. Мы ездили туда с туристическими группами, а также на приморские курорты в Румынию и Болгарию. Из Стамбула мы везли с собой партию курева.

— Тогда вы уже начали заниматься контрабандой наркотика?

— Понемножку. Так сказать, для собственных нужд. Однако слишком часто мы не употребляли. А теперь и вовсе бросили.

Он помолчал и потом добавил:

— Ведь это вредно для здоровья.

— Зачем же вы его привозили?

— Ну, для девушек и так далее. На девушек это хорошо действует. Они после этого… становятся любезнее.

— А как с этим был связан Матссон?

— Мы предложили ему курево. Однако он не проявил интереса, его скорее привлекала выпивка.

Он снова замолчал на несколько секунд. Потом наивно сказал:

— Это все-таки вредно для здоровья.

— В тот раз вы продали Матссону хотя бы немного наркотика?

— Ну, немножко мы ему дали. У нас тогда было мало товара. Он заинтересовался только тогда, когда мы сказали ему, что в Турции это легко можно достать.

— Вы уже планировали тогда заняться контрабандой по-крупному?

— Мы говорили об этом. Трудности состояли в том, как доставить товар туда, где его можно выгодно продать.

— Где же, например?

— В Скандинавии, в Голландии, дома в Германии. Там таможенники осматривают очень внимательно, особенно, когда видят, что вы возвращаетесь из Турции. То же самое, если человек едет из Испании или Северной Африки.

— Матссон сказал вам, что он будет продавать наркотик?

— Да, он сказал, что когда человек приезжает из Восточной Европы, таможенники не проявляют к нему интереса и не суют свой нос к нему в багаж, особенно, если он летит самолетом. Возить товар из Турции, например, сюда не составляло никакого труда. К тому же мы ведь были экскурсоводами. Однако потом все шло не так гладко и стало очень рискованным делом. А здесь товар продавать нельзя. Нас сразу бы арестовали, и, кроме того, здесь это невыгодно.

Он минуту поразмышлял.

— Мы не хотели попасть на нары, — добавил он.

— Это я понимаю. Значит, вы договорились с Матссоном?

— Да. Ему пришла в голову хорошая идея, что мы будем встречаться в разных городах, так, чтобы было удобно мне и Тео. Когда нужно было встретиться, мы всегда сообщали ему, и он приезжал туда делать репортаж. Это был хороший предлог, потому что он выглядел абсолютно невинно.

— Как он расплачивался с вами?

— Долларами, причем наличными. Это был превосходный план, и тем же летом мы все организовали. Мы нашли и других продавцов, одного голландца, с которым познакомились в Праге, и…

Это совпадало с данными Слуки. Мартин Бек перебил Радебергера:

— Где вы встретились с Матссоном второй раз?

— В Констанце, в Румынии, это было спустя три недели. Все шло как по маслу.

— А фрейлейн Бок тоже была с вами?

— Ари? Нет, зачем нам нужно было таскать с собой еще и ее?

— Но она знала, чем вы занимаетесь?

— Да, по крайней мере, отчасти.

— Сколько всего раз вы встречались с Матссоном?

— Ну, раз десять-пятнадцать. Все срабатывало отлично. Он расплачивался каждый раз, когда мы требовали, и наверняка сам на этом тоже прилично зарабатывал.

— Сколько, по вашей оценке?

— Не знаю, но денег у него всегда хватало.

— Где он сейчас?

— Этого я не знаю.

— В самом деле?

— Серьезно, не знаю. Мы с ним встретились здесь в мае, когда Ари переехала в Уйпешт. Он жил в той молодежной гостинице. Тогда он получил последнюю партию товара. Сказал, что у него огромный сбыт, и мы договорились встретиться здесь снова двадцать третьего июля.

— И что же дальше?

— Мы приехали двадцать первого, во вторник. Однако он не появился.

— Он был здесь, в Будапеште, приехал двадцать второго вечером. Двадцать третьего утром ушел из гостиницы. Где вы должны были встретиться?

— В Уйпеште. У Ари.

— Так, значит, он приехал туда двадцать третьего утром?

— Да я же вам говорю, что нет! Он вообще не появился. Мы его ждали, но он не пришел. Потом мы позвонили в гостиницу, но там его тоже не было.

— Кто именно звонил?

— Я, Тео и Ари. По очереди.

— Вы звонили из Уйпешта?

— Нет, из разных мест. Говорю вам, он вообще не появился. Мы торчали там и ждали его.

— Значит, вы утверждаете, что не встречались с ним, когда он был в Будапеште последний раз.

— Да.

— Предположим, я вам верю. Вы не встретились с Матссоном. Но это не означает, что с ним не могли встретиться Фрёбе или фрейлейн Бок. Верно?

— Нет, я знаю, что они его не видели.

— Откуда вам это известно?

Видно было, что Радебергер начинает приходить в отчаяние. Он сильно потел. В кабинете было жарко.

— Послушайте, — сказал он, — я не знаю, что об этом думаете вы, но тот, другой, кто меня допрашивал, очевидно, полагает, что мы убрали Матссона. Но вы сами подумайте, зачем нам нужно было это делать? Ведь мы с его помощью зарабатывали деньги, причем большие деньги.

— Вы давали деньги также фрейлейн Бок?

— Конечно. Она помогала нам и получала свою долю. Достаточно для того, чтобы она могла не работать.

Мартин Бек внимательно смотрел на него. Наконец спросил: