Для Сьерры слова Одры прозвучали как предупреждение. Они вселили в нее сомнение и страх.

* * *

— Тебе нравится Элизабет? — позже, в гостиничном номере, спросила Сьерра у Алекса.

— Она прекрасный работник, — ответил Алекс, развязывая галстук.

Вешая пиджак от его костюма, Сьерра ожидала, что он добавит что-то еще. Когда продолжения не последовало, она повернулась и увидела, что он стоит у широких окон с видом на огни Лас-Вегаса. Он был так красив, что ее сердце прожгло острой болью. Какая женщина устоит перед его привлекательностью?

Сьерра чувствовала, как под ложечкой жгло и томило. Как давно их не соединяло страстное желание? Как давно он не обнимал ее, не целовал и не говорил нежных слов? Сьерра так сильно его любит. Она так нуждается в нем. Сейчас Алекс казался далеким, отсутствующим. В данный момент он думал о чем-то, что явно вызывало его беспокойство. Дела сегодня пошли не так гладко, как ожидалось? Или здесь было нечто другое?

В горле образовался комок. Сьерра хотела сказать что-нибудь, но не могла довериться собственному голосу. Слишком много ссор за последнее время, и чаще по пустякам. Она пребывала в полном неведении о том, что предпримет Алекс, обратись она к нему. Ей хотелось вновь чувствовать близость с ним, так, как бывало раньше, когда они могли говорить обо всем, могли быть рядом друг с другом, касаться друг друга, и это было безмерным счастьем. Теперь ей понадобилось призвать все свое мужество, чтобы просто пересечь комнату.

Мягко отклонив его руки, Сьерра сама стала расстегивать пуговицы на его рубашке.

— Я люблю тебя, Алекс. — Он не произнес ни слова. Не дотронулся до нее. Однако и не отвернулся. Расстегнув последнюю пуговицу, она заглянула ему в глаза. — Я никогда не перестану любить тебя.

Хмурясь, он пристально вглядывался в ее глаза.

Она не сумела понять выражение его лица. Страх неожиданно сковал ее, а она даже не сумела определить причину его появления.

Его взгляд смягчился.

— Ты всегда сводила меня с ума, Сьерра, — произнес он голосом глубоким и хрипловатым, как только его пальцы коснулись ее тела. Но выглядел он не очень счастливо.

— Те amo muchi'simo[15], — прошептала она.

Он стал расплетать ее французскую косу. Запустив пальцы в ее волосы, он поцеловал ее.

Вздохнув с облегчением, она позволила страсти завладеть собой. «Ничего не изменилось, на самом деле, ничего», — сказала она себе, отчаянно желая верить в это.

—*—

Прошло много бремени с моей последней записи в этой тетради.

В прошедшие месяцы я была слишком занята, чтобы делать что-либо сверх той работы, которую тетя Марта задавала мне. Я не жалуюсь. Она говорит, что связывает со мной большие надежды. Когда я делаю видимые успехи, она радуется больше, чем я. В то время как все в этом городе, кажется, смотрят на меня как на Марию Магдалину, все еще одолеваемую бесами, тетя Марта относится ко мне как к чистому ангелу. Почему — мне не дано понять. Я задаю много вопросов по поводу всего, чему она учит меня. Она слушает и не делает никаких замечаний, тогда как другие даже не стали бы слушать.

Тетя Марта говорит, что я для нее Божий подарок. Она никогда не была замужем, и поэтому у нее нет собственных детей. Теперь у нее двое: я и Джошуа.

Джошуа растет так быстро. Порой мне делается страшно. Я вижу в нем черты Салли Мэй. У него ее голубые глаза и золотые волосы.

Папины черты я тоже вижу. Но совсем другое беспокоит меня. У него папин взрывной темперамент, а от Салли Мэй ему досталась неуемная жажда жизни. Я так сильно люблю Джошуа. Но не могу не думать, кем он вырастет.

Все как один жители Галены считают его моим ребенком. Хорошо, что это так. Мною они мало интересуются, а вот к нему относятся с нежностью. Думаю, что они поступают так ради тети Марты. Она считается влиятельным лицом в здешнем обществе. Все любят и уважают ее. Она благороднейшая из дам и делает для людей только хорошее. Они и меня терпят ради нее. А Джошуа они любят самого по себе. Он прекрасен, как Салли Мэй, и такой же обаятельный, каким был когда-то папа. Тетя Марта сказала, что именно благодаря своему обаянию и стати отец покорил мамино сердце.

Мне не спится сегодня. Не могу понять почему. У меня какое-то очень странное чувство, будто что-то должно случиться. Хорошее ли, плохое — не знаю.

Томас Атвуд Хоутон — вот что должно было случиться. Старый добрый друг тети Марты приехал навестить ее. Все вокруг сразу возбужденно защебетали, когда он появился в церкви. Он хорошо известная личность, потому что у него есть деньги, земля, связи. Почему он здесь, не могу сказать наверняка. Он сообщил тете Марте, что приехал в Галену по делам. Но какого рода делам — неясно. Встреча со мной потрясла его. Он страннейшим образом посмотрел на меня, когда впервые увидел. «Как теленок», — заметила тетя Марта. Она убеждена, что он увлечен мною. Ей это очень приятно, но меня переполняет предчувствие дурного.

Томас так же добр, как тетя Марта. Джошуа обожает его. Все в Галене увлечены Томасом. Мне тоже нравится Томас, но он ясно дал понять, что думает о женитьбе. Он поговорил с тетей Мартой об этом, а она затем со мной. Почему он хочет жениться на мне, я не знаю. В этом городе нет ни одной незамужней женщины, которую бы не прельщала возможность стать женой Томаса Атвуда Хоутона. Он же, как назло, ухаживает за девушкой, которая совершенно им не интересуется.

Я набралась храбрости и спросила его без обиняков о том, что у него на уме. Он ответил, что хочет видеть рядом с собой не жеманную девицу, а человека, который имеет и высказывает свое собственное мнение. Я заметила, что тетя Марта тоже имеет свое мнение. И он согласился, что Марта его ближайший и лучший друг. Я сказала, что было бы очень разумно и мудро, если бы он женился на ней. Она больше подходит ему и ближе ему по возрасту. Он сказал, что речь идет о любви, а не о разумности.

Мне порой кажется, что чем больше я сопротивляюсь, тем тверже становится его намерение жениться на мне. Так что я собираюсь жеманничать и вздыхать. Может, это поколеблет его решимость.

Объявление о моей помолвке с Томасом полностью перевернуло мою жизнь. Люди теперь разговаривают со мной. Они даже вежливы со мной. Некоторые притворяются моими друзьями. Эльмира Стэндиш настоятельно приглашала меня на полуденный чай с дамами из Женского общества. Тетя Марта является членом этого общества. С тех пор как я появилась в ее жизни, она ни разу не посещала их посиделки, но вчера она ходила со мной. Я так благодарна ей за это.

Несколько молодых особ, поскольку я теперь — девушка из «приличного общества», разговаривали со мной. Их мамаши наблюдали, но не отзывали их назад. У барышень накопилось много вопросов, не о Томасе, а об отце Джошуа. Я чувствовала, как к лицу приливает кровь. Одна, как оказалось, слышала, что отец ребенка был горцем, который перезимовал однажды в нашем доме. Другая слышала, что он был бродягой. Еще одна заявила, что ее мамочка очень огорчена, потому что я обворожила Томаса так же, как Салли Мэй бедного Ноя Карнеги. Я спросила об этом.