За воротами школы стояли все четыре «Тойоты Лендкрузер»: приехали трое преподавателей, а машина убитого Вальцеферова, видимо, ночевала здесь под присмотром охраны. Такая стоянка, наверное, была надежнее любой платной стоянки. Кроме того, Станислав совершенно не знал ничего о семейном положении Вальцеферова, следовательно, не знал и того, есть ли в семье еще у кого-то права, чтобы перегнать машину туда, где она обычно ставилась.

Кроме больших внедорожников, здесь же устроилась еще одна машина, более простой и менее престижный красный «Опель Астра». И Ратилов сразу предположил, что замену Вальцеферову уже нашли, может быть, пока временную, и замена как раз и приехала на этом красном «Опеле». По крайней мере, будет кому командовать проведением марш-броска. Следовательно, занятия, несмотря ни на что, пойдут своим чередом, иначе курсанты будут вправе потребовать назад свои деньги, а деньги в различного рода частных школах любого профиля возвращать очень не любят.

Около дверей, стараясь накуриться впрок, стояли уже пятеро курсантов. Среди них и тот цыганистый, что был вечером в гостях у старшего лейтенанта, но имя которого за вечер так и не было названо, и потому Станислав поздоровался с ним, как и с другими, за руку и просто спросил:

– Здоровье ничего?

– Нормально. Что там выпили-то…

– Из трамвая ты мне махал?

– Я. Звал догонять, но ты и так шел чуть медленнее трамвая.

– Разминался. Кровь разгонял.

Цыганистый не курил и отошел с Ратиловым от общей группы, но его окликнули:

– Валерка, так ты что, вчера «накушался»?

– Щей… – ответил Валера.

Так прояснилось его имя.

– Ну, после щей ты сегодня дистанцию не осилишь…

– Главное, до леса добежать. А там кустов много…

Отошли подальше, чтобы не дышать дымом. Оба слышали, что быть пассивным курильщиком даже хуже, чем быть активным.

– Ну и что, Валера, надумал? – напрямую спросил Станислав. – По предложению Вадима…

– И сейчас еще думаю. Наверное, надо объединяться. Без поддержки трудно. Только я человек такой… Привязчивый. Если с кем-то сдружусь, то крепко.

– Так это же хорошо.

– А как потом, на острове? Там каждый против каждого будет.

– На каком острове? – не понял Ратилов.

– Второй этап. Он на острове проводится. Посреди озера. Чтобы посторонние не мешали. Из посторонних будут только преподаватели школы.

– На острове можно будет все и решить. Но до острова еще долго. Да и там вначале тоже поддержка будет нужна.

– Сам-то решил?

– Решил.

– Наверное, я тоже соглашусь.

– А друг твой?

– Славик?

– Рыжебородый.

– Славик. Он сам решает. Решит – скажет. Он всегда поступает по-своему. Никого не спрашивает.

– Давно дружите?

– Мы не друзья, просто работали в прошлом году вместе. Здесь встретились.

– Ладно. Ты расписание не смотрел? Изменить собирались.

– Я только перед тобой подошел.

– Пойду посмотрю.

Кивнув собеседнику, старший лейтенант вошел в двери и поднялся на второй этаж. Доска объявлений была на прежнем месте, но расписание висело уже новое. И на этот день почти полностью переменилось. Последним занятием значился роупджампинг[7]. Станислав даже не наблюдал ни разу этот занятный экстремальный вид спорта, который и спортом-то назвать было сложно. Скорее это было испытанием характера. Но о том, что испытывать себя в таком прыжке придется, знали все. Пока все храбрились, мало представляя себе, что будет происходить в действительности. Так же мало, как и другие, представлял и старший лейтенант Ратилов, но у него в отличие от других за плечами было множество прыжков с парашютом, причем с парашютом облегченным, принудительного раскрытия[8]. Это, конечно, давало Станиславу преимущество перед другими. И он хорошо представлял себе, как все будет проходить. Скорее всего значительная часть курсантов откажется прыгать. Когда, будучи еще курсантом военного училища спецназа, Ратилов прыгал впервые, он наблюдал, кто как решается на прыжок. Только несколько человек совершили свой первый прыжок с разбега. Кто больше всего храбрился и не сомневался в своей смелости, застывал перед люком самолета, но командир роты, лично тогда руководивший первыми прыжками, беззастенчиво его выталкивал. Вытолкнул тогда и Ратилова.

Сразу после марш-броска, чтобы не дать курсантам перевести дыхание, в расписании стояли тренировочные занятия по рукопашному бою. Значит, уже началось прессование и вытеснение наиболее слабых. Чтобы научить драться, лучше было бы провести теоретические занятия и только потом, когда силы восстановятся, начинать «рукопашку». Но руководство школы, преследуя свои цели, смотрело на обучающий процесс иначе.

Запомнив расписание, старший лейтенант вышел во двор. Уже почти все собрались, но Вадима с Александром пока видно не было. Они пришли в тот момент, когда все отправились в раздевалку, чтобы подготовиться к марш-броску. Но выглядели свежими, без следов излишних вечерних возлияний.

Станислав поднял в приветствии руку, и Вадим с Александром сразу подошли к нему. Естественно, что со стороны Вадима сразу после рукопожатия прозвучал вопрос:

– Ну, так что, решился?

– Решился.

Почему Караваев придавал созданию группы такое значение, можно было только предполагать. Даже если другие и организуются в группы, то стихийно, не обсуждая этого. Так, по крайней мере, Ратилову казалось.

– А Валерка со Славиком?

– Славика не видел. Валерка, кажется, созрел. Говорили с ним.

– И то хорошо, – кивнул Вадим. – Надо бы еще хотя бы пару человек.

– Почему именно пару? И так пятеро будет. Любишь нечетные числа?

– Четные к покойникам отношение имеют. – На секунду в глазах Вадима мелькнула тоска. Должно быть, картинка воспоминаний выплыла. – Я больше люблю с живыми дело иметь.

– Согласен. Только чем больше группа, тем меньше среди ее членов взаимопонимания и согласия. Это ты тоже учитывай.