– Я никому не скажу, – пообещал Алек.

– Знаю.

Уголок ее рта чуть поднялся вверх, а худенькие плечи немного опустились.

– Я рассказала тебе, чтобы ты понял, что случилось дальше. В Гонконге я оставаться не могла и отправилась в Лондон. Мне кажется, это было в 1903 году. В Лондоне я впервые повстречала Сумеречных охотников.

– Еще и Охотников!

Понятно, почему нижнемирские иногда произносят эти слова таким тоном. Случившееся с Лили и так было невыносимо, и он не хотел узнать, что его племя сделало с ней что-то еще более ужасное.

Но Лили слегка улыбнулась.

– Я обратила внимание на одну девушку с волосами цвета крови во тьме. Я почти не знала, кто такие Сумеречные охотники, но эта девушка была отважна и добра, она защищала людей. Ее звали Корделия Карстерс. Я стала наводить справки о Сумеречных охотниках и нашла одну фейри, у которой был зуб на них всех, но особенно – на одно семейство. Вот ее-то мы сегодня и встретили на Базаре. Скажи Джему, пусть расспросит женщину с волосами, как пух одуванчика, про Эрондейлов. Она точно что-то знает.

Лили умолкла. Алек понимал: надо что-то сказать, но не знал что.

– Спасибо, Лили, – произнес он наконец. – Не за информацию. За то, что все мне рассказала.

Она улыбнулась, будто вовсе и не подумала, что он снова ляпнул что-то ужасно тупое.

– После Лондона я отправилась дальше и в России познакомилась с Камиллой Белькур. Она была забавная: ослепительная, бессердечная и толстокожая. Я хотела быть похожей на нее. Когда Камилла переехала в Нью-Йорк и стала главой местного клана, я последовала за ней.

Лили склонила голову и погрузилась в воспоминания.

– Хочешь прикол? – она подняла глаза. – Когда после Первой мировой мы с Камиллой добрались до Нью-Йорка, я сразу стала искать Охотников. Вот дура, да? Большинство из них, как оказалось, совсем не похожи на тебя, Джема или Корделию. Местные нефилимы быстро объяснили мне, что ангельское воинство послано на Землю вовсе не для того, чтобы защищать таких, как я. Мне стало плевать на всех, всем стало плевать на меня, и так оно и шло многие десятки лет. Было весело.

– Да ну? – Алек постарался сказать это как можно нейтральнее, ведь она вся сейчас была на нервах.

– Двадцатые годы в Нью-Йорке стали для нас самым шикарным временем за всю историю: мир чокнулся, как и мы. Много лет спустя Камилла пыталась воскресить это время, и я тоже, но даже мне иногда казалось, что она заходит уж слишком далеко. Была в ней какая-то пустота, которую она тщетно пыталась заполнить. Она позволяла своим вампирам творить что угодно. Как-то в пятидесятых она разрешила одному старому вампиру по имени Луис Карнштейн остановиться у себя в отеле – а он, прикинь, охотился на детей. Я думала, что это мерзко, но в целом мне было все равно. Умением не заморачиваться я тогда овладела в совершенстве.

Она пожала плечами и рассмеялась, но ее смех не был веселым.

– Возможно, я надеялась, что за нами придут Охотники… Но они не пришли. Зато пришел кое-кто другой. Банда малолетней шпаны, обычные мальчишки, которые хотели защитить свои улицы от чудовища. Они все погибли. Все, кроме одного. Этот всегда добивался своего – он-то и убил монстра. Это и был мой Рафаэль.

Лили погладила кожаную куртку, валявшуюся на кровати.

– Прежде чем убить монстра, Рафаэль сам был превращен в вампира. Твой Магнус пришел ему на помощь, но я – нет. Рафаэль мог умереть в ту ночь, а я бы даже не узнала. Я познакомилась с ним только позже: он наткнулся на нашу компанию, мирно закусывавшую в переулке, и прочел нам гневную проповедь. Он был таким серьезным, и мне это показалось жутко смешным. Я тогда не приняла его всерьез, но когда он перебрался жить к нам в отель, я обрадовалась. Потому что, какого черта, – у нас прибавится веселья! А кто не хочет еще немного веселья? Ведь кроме этого в мире больше ничего нет.

Магнус уже рассказывал Алеку эту историю, хотя ничьим спасителем себя в ней не считал. Странно было слушать ее сейчас от Лили – и тем более странно, если знать, чем она закончилась.

– На второй день жизни в отеле Рафаэль потребовал усилить меры безопасности. Он аргументировал это тем, что даже банда обычных подростков смогла ворваться внутрь и убить одного из наших. Камилла очень над ним смеялась. А потом на нас напала еще одна банда – вервольфов, и все предложенные им меры немедленно приняли. Повсюду расставили охрану, и сам Рафаэль тоже сторожил отель в свою смену, даже когда был вторым по званию и мог откосить. Первая стража в первую ночь досталась ему. Помню, он показывал мне планы отеля, тыкал пальцем во все слабые места на всех этажах и тут же говорил, что нужно сделать, чтобы усилить оборону. Он сам все это придумал, хотя был с нами всего неделю. Потом он ушел на пост и, стоя на пороге, сказал: «Спи, Лили. Я посторожу у дверей». Никогда до тех пор я не спала так спокойно и мирно. Я просто не умела этого – отдыхать, зная, что ты в безопасности. Да, в тот день я спала как никогда раньше.

Лили смотрела на вазу с цветами, ярко-алыми, как кровь, но вряд ли видела их.

– Потом выяснилось, что это Рафаэль нанял вервольфов, чтобы они напали на нас. Чтобы мы были вынуждены принять нужные ему меры безопасности, – будничным тоном продолжила она. – Он всегда добивался, чего хотел. Ну, и вообще оказалось, что он та еще задница.

– Это и так было понятно, – заметил Алек.

Лили снова усмехнулась, встала с кровати, мимоходом потрепала Алека по плечу, и принялась мерить комнату шагами, словно клетку.

– С тех пор Рафаэль всегда был там. Камилла время от времени понижала его в ранге – просто чтобы позлить, но без особого успеха. Он никогда не менял курса, кто бы и что бы вокруг ни делал. Я думала, Рафаэль – это навсегда… а потом его не стало. Я говорила себе, что должна сохранить то, что он создал, заключить союз с оборотнями, вместе защищаться от этого безумия, пока он не вернется… Но он так и не вернулся.

Она вытерла глаза рукой и, проходя мимо спящего Рафаэля, погладила мокрыми от слез пальцами его кудрявые волосы.

– Так что я была счастлива целых пятьдесят четыре года. Это куда больше, чем отпущено многим. У меня есть клан, о котором нужно заботиться – все, как Рафаэль и хотел. В ту ночь, когда мы поняли, что его больше нет… и во все последующие ночи я смотрела на моих вампиров – в стенах дома, который он защищал. Я смотрю на людей на улицах, которые он любил. Каждый из них похож на ребенка, которому я могу помочь, каждый несет в себе будущее, которое я и представить себе не могла. Каждый – драгоценен, его стоит защищать, он заслуживает целого мира. И все они – Рафаэль.

Ребенок завозился, словно это его она звала.

После трудной ночи наступило утро.

Алек поднялся, положил теплую ладонь на ее дрожащее плечо, и помог дойти до кровати. Он уложил Лили и накрыл простыней, как ребенка, потом поставил стул между кроватями и входом, сел и замер.