Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел затянул сигарету, как в последний раз — на полный вдох, и тут же закашлялся, зажмурился, давя выступившие от дыма слёзы:
— Я…
“Сейчас!” — приказал себе Алек и с силой толкнул Павла в руку. Телефон вылетел из пальцев, брякнулся на асфальт, а Павел поднял ничего не понимающий взгляд:
— Какого…
— Ну что, пришёл в себя? — Алек едва сдержался, чтобы не прописать в растерянное лицо кулаком. Теперь всё вставало на свои места. — Ну ты и подонок! Так значит, ты специально всё подстроил! Я как чувствовал!
— Нет, я… я… мне пришлось, но… Кто ты? Я тебя знаю? — Павел закрутил головой, точно отрицая происходящее. Потом растерянно посмотрел на сигарету, тлеющую у самого фильтра, затем на телефон, лежащий у ног. Резко потянулся к нему, пытаясь схватить, но Алек успел отбросить трубку носком ботинка.
— Мне надо ответить! Что согласен. Надо ответить! — крикнул Павел, подрываясь с места.
— Ещё чего!
Алек успел первым, ударил по телефону пяткой до треска. Тот жалобно пиликнул, мигнул экраном и погас.
— Что ты… что ты наделал!
Павел выглядел как сумасшедший, глаза его выпучились, словно у рыбы, выброшенной на берег, на щеках выступили красные пятна.
— Ах ты, — зарычал он, хватая Алека за грудки.
"Неужели ничего не вышло? Этот подонок не пришёл в себя", — успел подумать Алек, как вдруг Павел словно споткнулся на полувздохе, разжал пальцы, оседая на землю, согнулся пополам, точно его ударили в живот, глухо застонал. Его Койот заметался, как в горячке, разевая пасть и отчаянно скуля.
Мир поплыл, небо потемнело, набухло грозовыми тучами, а через мгновение снова прояснилось, и ещё спустя миг — ухнуло вниз, застыв в паре метров бетонным потолком, какой был у них в институте. С асфальтом творилось нечто настолько же странное, он то размокал, как грязь от дождя, то теплел, как песок, нагретый солнцем. Воспоминания менялись хаотично: деревня, институт, город и ещё много незнакомых Алеку мест. Лица людей всплывали прямо в воздухе, как призрачные маски, чтобы через секунду исчезнуть или смениться другими.
Алеку пришлось сесть, ноги не держали. В висках, точно в них забивали тупые гвозди, пульсировала боль.
Мир менялся и вдруг замер на скаку, словно кто-то вырубил питание. Небо медленно посветлело до белоснежно-белого, тоже произошло и с землёй под ногами и со сторонами света. И вскоре они с Павлом оказались окружены белизной.
Павел медленно выпрямился и посмотрел на Алека уже совсем другим, осмысленным взглядом:
— Так это были воспоминания, да? — он нервно усмехнулся, закрыл лицо руками. — Вот чёрт. А что Гиены?
— Очнулся, наконец? Гиен мы устранили, но это тебя, придурок, должно волновать в последнюю очередь! — Алек не скрывал презрения. — Я слышал твой разговор с Бароном! Значит, это он подговорил тебя заключить Узы? Ради какого-то ритуала? Чего молчишь? Язык отсох? А раньше было не заткнуть! Заливать ты горазд…Говорил, словно Узы случайны, словно помогаешь Тине, а сам. Подонок. Я тебе никогда не верил! Как вы с Ящером это провернули? Как ты сумел заключить с Тиной Узы? Ведь она должна была на них согласиться!
Павел не отвечал. И тогда Алек продолжил сам:
— Ясно. Ты использовал силу, да? Заставил её сказать те слова, про истинность Уз? Но почему она этого не помнит? Ты заставил её забыть? Или ещё какой-то фокус применил?
Убрав руки от лица, Павел посмотрел на Алека. Улыбался он совсем как сумасшедший — несчастно и обречённо одновременно:
— Заставил. Так было нужно. Иначе… иначе ничего не исправить. Но это не важно. Скоро всё закончится. Совсем закончится.
— Она тебя не простит, — Алек посмотрел на свои руки, те просвечивали насквозь.
— Я и не рассчитывал. Увидимся наяву.
Мир схлопнулся, погружая сознание в темноту.
Сцена 13. Цена гармонии
Павел проснулся рывком, точно его встряхнули за шкирку. Разогнулся, распахнул осоловевшие глаза и тут же зажмурился, спасаясь от света. Алек проснулся мгновением позже и со стоном обхватил себя руками, его скособочило так, что он едва не свалился со стула.
— Ого, — Барон не смог сдержать изумление, оно искривило его чешуйчатую морду, сделав до крайности неприятной. Но спустя миг Ящер уже вернул себе маску спокойствия, хотел было сделать шаг к парням, но Алек угрожающе рявкнул:
— Ты, стой где стоишь, ящерица! — поискал кого-то глазами. Оказалось, меня. — Тина! Тина! Слава богу, ты в порядке, — и тяжело перевёл дыхание. Голос у него был хриплый, как и положено после долгого сна, глаза слезились от обилия света, плечи сотрясало от внутреннего озноба: — Зачем… какого чёрта тут столько зеркал. Тина, с тобой все точно в порядке? Встать можешь? Послушай, они тебя обманули! Этот, — он ткнул указательным пальцам в Павла, — и этот добренький папочка, — перевел палец на Ящера. — Они… они сговорились. Всё подстроено! Слышишь! Я сам видел и слышал во сне. Блин, глупо звучит… — он схватился за голову. — Просто поверь! только на этот раз! — он торопился, испуганно озираясь вокруг, будто боялся, что ему помешают договорить, но никто не двигался с места. Илона испытующе поглядела на Павла, а тот спрятал лицо в ладонях. Барон ухмылялся, глядя на Алека, как на душевнобольного.
— Александр, — медленно сказал Барон самым елейным голосом, — вы, должно быть, что-то серьёзно напутали. У вас шок, вы не понимаете, что говорите.
— Заткнись! — Эмон Алека с рыком обнажил клыки, показывая, что не шутит. — И даже не думай ко мне подходить. В зад себе засунь свои россказни!…узы, Тина, ты понимаешь, узы… этот урод! Шакал! — крикнул Алек. — Он специально их с тобой заключил, а выставил как случайность! Все придумал этот старый змееныш! Ради какого-то идиотского ритуала! Ну, что молчишь, шакалья морда!? Сначала своего брата угробил, а теперь и Тину решил подставить? И эта… ведьма, — он посмотрел на Илону. Та молчала, нервно поджав губы, щёки её пошли пунцовыми пятнами. — Она помогает им, — тише закончил Алек и повернулся ко мне. — Тина, сейчас же уходим отсюда! — он поднялся рывком, судорожно цепляясь за спинку стула. Его заштормило так, что он едва устоял на ногах. — Пойдём же! — он протянул руку ко мне.
— Так
