Я держал рот на замке. Иногда «знакомый черт лучше незнакомого».

Я всегда был маленького росточка и очень тощий, потому что слишком нервничал, чтобы есть, а когда ел, меня часто рвало (булимия). Из-за этого меня постоянно избивали в школе. У меня также развился синдром навязчивых движений. Скажем, я теребил одежду и дергал себя за волосы, иногда вырывал их целыми пучками. Надо мной, конечно же, смеялись не только дети, но и учителя.

Джейни Паттерсон вернулась и вновь сидит напротив, пьет кофе, но сейчас Ходжес ее не замечает. Он думает о четырех или пяти допросах миссис Ти, которые они провели с Питом. Он вспоминает, как она всегда поправляла платье у выреза. Или одергивала юбку. Или прикасалась к уголкам вечно поджатых губ, словно хотела сбросить крошки помады. Или накручивала прядь волос на палец и подергивала.

Он возвращается к письму.

Я не был злым ребенком, миссис Трелони, клянусь Вам! Никогда не мучил животных, не бил маленьких. Я напоминал мышонка, который пытается проскочить детство без насмешек и унижений, но безуспешно.

Я хотел поступить в колледж, только не вышло. Видите ли, я закончил тем, что ухаживаю за женщиной, которая участвовала в насилии надо мной. Смешно, правда? Маму хватил удар из-за ее пьянства. Да, она еще и алкоголичка или была ею, когда могла дойти до магазина за бутылкой. Она и сейчас может ходить, но чуть-чуть. Мне приходится доводить ее до туалета и подтирать после того, как она «сделает свои дела». Я целый день вкалываю на низко-оплачиваемой работе (вероятно, мне еще везет, что я работаю при таком состоянии экономики), а потом прихожу домой и забочусь о ней, потому что при моем доходе могу нанимать приходящую домработницу лишь на несколько часов в неделю. Это плохая и глупая жизнь. У меня нет друзей, нет возможности чего-то добиться там, где я работаю. Общество – улий, а я – одинокий трутень.

В итоге я начал злиться. Я хотел, чтобы кто-то за все это заплатил. Я хотел ударить мир, показать ему, что я живой. Вы можете это понять? У Вас возникало такое желание? Скорее всего нет, потому что Вы богаты и у Вас лучшие друзья, которых могут купить деньги.

За этим резким замечанием следует еще один смайлик в черных очках, словно говоря: шутка.

И однажды мне стало совсем невмоготу, и я сделал то, что сделал. Ничего не планировал заранее…

Хрена с два, ты не планировал, думает Ходжес.

…и думал, что шансы, что меня поймают, как минимум пятьдесят на пятьдесят. Меня это не волновало. И я, БУДЬТЕ УВЕРЕНЫ, не знал, что потом содеянное будет преследовать меня. Я все еще переживаю глухие удары, с которыми автомобиль врезался в людей, все еще слышу их крики. А потом я увидел новости и узнал, что даже убил младенца. Тут до меня окончательно дошло, какой ужасный я совершил поступок. Я не знаю, как мне с этим жить.

Миссис Трелони, ну почему, почему, почему Вы оставили ключ в замке зажигания? Если бы я не увидел его, прогуливаясь одним ранним утром, когда не мог заснуть, ничего этого не случилось бы. Если бы Вы не оставили ключ в замке зажигания, малышка и ее мать были бы сейчас живы. Я Вас не виню, я уверен, Вас занимали свои заботы и проблемы, но мне хочется, чтобы все пошло иначе, и все бы пошло, если бы не оставленный Вами ключ, я сейчас не горел бы в этом аду вины и угрызений совести.

Вы, вероятно, тоже чувствуете вину и угрызения совести, и я об этом сожалею, особенно потому, что Вам очень скоро предстоит выяснить, какими злыми могут быть люди. В выпусках теленовостей и газетах будут говорить, как Ваша безответственность сделала возможным мое ужасное деяние. Полиция будет доставать Вас. Если Вы пойдете в супермаркет, люди будут шептаться друг с другом. Некоторые сочтут шептание недостаточным и выскажут все Вам в лицо. Меня не удивит вандализм по отношению к Вашему дому, поэтому скажите Вашей службе безопасности (я уверен, она у Вас есть), чтобы были начеку.

Я не предполагаю, что Вы захотите поговорить со мной, ведь так? Нет, конечно, я не про встречу лицом к лицу, но есть безопасное место, безопасное для нас обоих, в котором мы можем поговорить через наши компьютеры. Это сайт, который называется «Под синим зонтом Дебби». Я даже завел Вам имя пользователя, если Вы захотите это сделать. Ваше имя – «отрело-19».

Я знаю, обыкновенный человек отнес бы это письмо в полицию, но позвольте задать Вам вопрос. Что они для Вас делают, не считая того, что стараются прижать к стенке и служат причиной бессонных ночей? Хотя вот о чем я думаю: если Вы хотите видеть меня мертвым, конечно же, отдать письмо в полицию – все равно что приставить пистолет к моему виску и нажать спусковой крючок. Потому что я покончу с собой.

Пусть это и кажется безумным, но Вы – единственная, кто не дает мне умереть. Потому что Вы – единственная, с кем я могу говорить. Единственная, кто поймет, каково это – жить в аду.

Теперь я буду ждать.

Миссис Трелони, мне очень, очень, очень ЖАЛЬ.

Ходжес кладет письмо на кофейный столик и говорит:

– Срань господня.

Джейни Паттерсон кивает:

– Именно такой была и моя реакция.

– Он пригласил ее связаться с ним…

Джейни изумленно смотрит на него:

– Пригласил? Скажите лучше, заставил. Сделай это, или я покончу с собой.

– По вашим словам, она пошла у него на поводу. Вы видели что-нибудь из их переписки? Вместе с этим письмом не было никаких распечаток?

Она качает головой:

– Олли сказала нашей матери, что общается, как она выразилась, «с очень неуравновешенным человеком» и пытается убедить его обратиться за помощью, поскольку он сделал что-то ужасное. Мама встревожилась. Она предположила, что Олли беседует с этим психом лицом к лицу, в парке, или в кафетерии, или где-то еще. Не забывайте, что ей уже под девяносто. Она знает о компьютерах, но очень смутно представляет себе, как ими пользоваться. Олли объясняла ей, что такое чаты – или пыталась, – но я не знаю, что из этого мама действительно поняла. Помнит она только одно: Олли говорила с этим типом под синим зонтом.

– Ваша мать связывала этого человека с угнанным «мерседесом» и убийствами у Городского центра?

– Она ни разу не сказала ничего, что навело бы меня на такие мысли. Но ее кратковременная память сильно затуманена. Если спросить ее о бомбардировке японцами Перл-Харбора, она в точности перескажет все, что слышала в новостных выпусках по радио, возможно, даже назовет имя диктора информационной программы. Но спроси ее, что она ела на завтрак или даже где она находится… – Джейни пожимает плечами. – Мама может ответить, а может и не ответить.

– А где она сейчас?

– Это заведение называется «Солнечные просторы», в тридцати милях от города. – Джейни смеется, но без всякой радости. – Когда я слышу это название, всегда вспоминаю старые мелодрамы, которые показывают по каналу «Классические фильмы Тернера». В них героиню объявляют безумной и отправляют в какой-то ужасный дурдом на отшибе.