Однако представляется маловероятным, чтобы разгром Меласа был бы достаточным сам по себе для завершения войны. Ему мешали те же географические причины, что и в 1797 году: долина р. По слишком удалена от Вены, и Альпы служат защитной преградой. Так же маловероятно, чтобы Моро добился решительного разгрома Края на Дунае, и в результате этого война почти безусловно должна была бы затянуться. Другими недостатками плана было то, что новая кампания основывалась на использовании двух операционных направлений, тогда как первая схема требовала только одной оси; отрицательно сказалось на результате кампании то, что австрийская армия, выбранная для разгрома, не являлась главной силой противника; и, наконец, успех плана сильно зависел от полного взаимодействия с Моро, который должен был выделить отряд Лекурба в критический момент. Тем не менее новый план был реалистичен, смело задуман и обещал успех, даже если в нем не хватало блеска и молниеносности оригинального замысла Бонапарта. Даже Моро нехотя согласился с этим планом. Бонапарт, видя войну в целом, был намерен прорвать австрийский центр через Швейцарию, используя центральное положение резерва для того, чтобы разгромить одну из двух главных армий австрийцев.

Однако прежде чем Моро согласился на план Бонапарта, между двумя соперниками разразилась настоящая война депеш, в которых каждый настаивал на своем плане. 6 вентоза Моро представил первому консулу разработанный им план кампании в Германии, целью которого являлся полный разгром армии Края. Для выполнения поставленной задачи Моро предполагал серией маршей и контрмаршей, а также форсирования Рейна в различных пунктах, ввести Края в заблуждение относительно истинных своих намерений и заставить его оттянуть силы на тот участок Рейна, где его форсирование не предполагалось, а только имитировалось. Подобную операцию проводили многие военачальники. Не был исключением и сам Наполеон, если вспомнить переход Великой армии через Березину в 1812 году.

Моро планировал провести ложные демонстрации форсирования Рейна в районе Келя, Брайзаха и Баля, чтобы отвлечь левое крыло фон Края от Шаффхаузена, где Моро планировал переправу. Для осуществления этих операций на участке Страсбург-Майнц (нижнее течение Рейна) предусматривался армейский корпус под командованием Сен-Сюзанна, а именно 18 000 пехоты, 2000 кавалерии и 20 орудий. На левом фланге — от Страсбурга до Баля — корпус Гувьона Сен-Сира: 26 000 пехоты, 4000 кавалерии, 40 пушек. В центре сосредотачивался резерв под личным командованием Моро (со штаб-квартирой в Кольмаре): 28 000 пехоты, 7000 кавалерии, 40 пушек. Правое крыло (верхнее течение Рейна) контролировал корпус Лекурба: 28 000 пехоты, 2000 кавалерии и 40 орудий.

На полях этого плана, представленного первому консулу, Бонапарт написал: «В этом плане не только нет недостатков; более того, мы считаем, что генерал Моро произведет необходимые изменения, которые он сочтет необходимыми, для формирования армейских корпусов». Звучит лестно! Но откуда взялся этот любезный тон главы государства? Все просто: пока Бонапарт выводил свои каракули на полях этого документа, он уже знал, что собирается отобрать у Моро лучшую часть его армии — армейский корпус Лекурба, и поэтому источал лесть в адрес Моро. Но, как мы вскоре сможем убедиться, Моро никогда не расстанется с Лекурбом, ибо он верил ему, давно знал этого командира и их связывала давняя дружба — чувство, не знакомое тирану.

Возвращаясь к войне депеш между двумя соперниками, заметим, что по мере того как приближалась дата начала кампании, Бонапарт упорно продолжал навязывать Моро свой план действий. Через военного министра Бертье он сообщает Моро в письме от 10 вентоза (1 марта 1800 г.) о необходимости выделения IV корпуса (Лекурба) для оперативной поддержки Итальянской армии и защиты Швейцарии; три других корпуса должны объединиться в единый кулак на участке между Балем и озером Констанц и одновременно переправиться через Рейн в районе Шаффхаузена, отбросив Края на рубеж реки Лех. Бонапарт пишет, что он планирует прибыть в Рейнскую армию 10 жерминаля и поддержать ее Резервной армией, в настоящее время находящейся на пунктах сбора между Шалоном и Лионом (здесь Бонапарт впервые упоминает о существовании этой секретной армии). Затем, возложив на себя командование, Бонапарт тронется со всеми силами преодолевать Альпы. «Вполне возможно, — продолжает первый консул, — если здесь дела пойдут хорошо, я приеду к вам в армию на несколько дней».

Моро, полагая, что Бонапарт собирается оказать поддержку Рейнской армии, как это первоначально планировалось, направляет главе правительства галантную депешу (17 вентоза из Баля), в которой сообщает, что армия будет сконцентрирована в соответствии с его указаниями и что «я буду счастлив передать вам армию на вершине морального духа, которая, находясь под вашим командованием, добьется блестящих успехов». Бонапарт взбешен, но, так как ему пока еще нужны услуги генерала Моро, он одинаково любезно отвечает, что направил Моро 10 вентоза свой план, так как к этой дате еще не получил плана Моро. Тогда генерал пишет развернутое письмо первому консулу от 24 вентоза (15 марта 1800 г.), в котором излагает свой план стратегических операций на Рейне в предстоящей кампании. Он считает нецелесообразным концентрацию трех армейских корпусов в районе Гельвеции, на которую нельзя положиться и которая немедленно сообщит противнику о наших намерениях. Более того, форсирование Рейна в районе Шаффхаузена всей армией опасно еще и тем, что противник сосредоточил ударную группировку в этом пункте. Важно ложными демонстрациями держать неприятеля в полном неведении о месте нашей главной атаки.

Предлагаемый план Моро был не нов. Он представлял собой модифицированный вариант плана кампаний 1796 и 1797 гг. Вместе с тем его следует признать реалистичным и единственно возможным, учитывая форсирование широкой реки под огнем окопавшегося на другом берегу противника. Вместо того чтобы перебросить три новых моста через Рейн на участке от Шаффхаузена до озера Констанц, Моро предлагал использовать прекрасные предмостные укрепления, находящиеся в руках французов в Майнце, Келе, Брайзахе и Бале. 20 000 чел. форсируют Рейн в Майнце, 20 000 — в Келе и Брайзахе. Эти 40 000 солдат оттянут на себя такое же число войск противника. У Края останется только 40 000 чел. в районе Шаффхаузена, против которых Моро выставит 60 000 французов (т.е. большую часть от его 100 000 армии), тем самым обеспечив численное превосходство в районе переправы. Короче говоря, Наполеон, как истинный Лев (по гороскопу), предлагал стратегию мощного лобового удара, а Моро, как настоящий Водолей, — стратегию маневра. Обе стратегии были одинаково хороши и обе могли удаться. Все зависело от искусства исполнения и, конечно же, от Фортуны. Хотя следует заметить, что лобовой удар, всегда так выручавший Наполеона, подведет его при Ватерлоо… впрочем, пока до этого дня было еще далеко…

Итак, Моро направляет своего начальника штаба генерала Дессоля в Париж к первому консулу с задачей донести до главы государства детали разработанного плана и сообщить, что если Бонапарт отклонит его план, то Моро будет просить о назначении нового главнокомандующего Рейнской армией. Можно только представить себе ярость Наполеона, увидевшего перед собой несгибаемого человека — одинаково неподкупного и смелого. Тем не менее Бонапарт продолжал настаивать на своем плане кампании. Он в течение трех дней убеждал Дессоля, что его плану гарантирован успех, что Край будет отброшен на правый берег Леха за две недели. Благородный Дессоль отвечал Наполеону в своей обычной манере. Он признавал превосходство наполеоновского плана, однако, имея строгий наказ не уступать ни по одному пункту, отвечал: «Ваш метод ведения войны превосходит все ныне известные. У Моро есть свой, вне всякого сомнения, слабее вашего, но не менее блестящий. Позвольте ему действовать. Он выполнит свой план, возможно, медленнее, чем хотелось, но надежно, что гарантированно обеспечит исполнение ваших главных целей. Напротив, если вы будете настаивать на своем, то выбьете его из колеи, даже обидите, и не добьетесь ничего, вместо того, чтобы добиться многого». Как прав был Дессоль! Как глубоко он изучил свободолюбивую душу Моро, этого стопроцентного Водолея, его добрый характер, его медлительность, возможно, где-то лень, но вместе с тем благородство, честь, свободу от любого давления извне и главное — исполнительность! «Вы правы, — ответил Бонапарт, — пусть поступает как знает. Возможно, со временем ему придется пожалеть о славе, которую он мне оставил».