Рассказ Сары о том, какой подавленной она себя чувствовала, когда Фрэнк был ею недоволен, указывает на непреодолимую тягу к одобрению и ужас перед тем, что может случиться, если она его не получит. Этот ужас строго тождественен детским страхам, когда последствия недовольства кажутся катастрофическими. «Я сделала что-то, что не понравилось папе (или маме). Папа недоволен мной. Папа больше меня не любит. Может быть, он хочет от меня избавиться. Я останусь одна и умру».

Сара обнаружила, что ее стремление связывать одобрение с выживанием идет не столько от родителей, сколько от бабушки, которая ухаживала за ней, пока те были на работе.

Сара многое узнала от своей бабушки, которую обожала и с которой провела много времени в формирующие черты характера годы. Одни уроки пошли ей на пользу, другие – не совсем. Она вспомнила: если вела себя так, что получала одобрение бабушки, то была хорошей девочкой, а значит, чувствовала себя в безопасности. Но она также поняла: что бы она тогда ни делала, для стремящейся к совершенствованию бабушки всегда было мало, и неуловимое «еще лучше» всегда витало над ней.

Чувства, которые Сара испытывала в отношениях с Фрэнком: стремление доставить удовольствие и страх перед его неодобрением, которые, казалось, существовали вне ее, – знакомы всем людям, зависящим от одобрения. Это верный признак того, что кто-то надавил на болевую точку.

В детском возрасте нам требуется одобрение всемогущих взрослых, которые о нас заботятся, и признаки этой потребности могут преследовать нас очень долгое время после того, как мы сами научимся заботиться о себе. В доме, где выросла Сара, любовь давалась и отбиралась в зависимости от поведения, и у девочки выработалась постоянная потребность в чьем-нибудь одобрении. Фрэнк использовал эту потребность, когда придерживал похвалу и любовь. Сара понимала, что не может все время его радовать, но полагала, что должна к этому стремиться.

Сара концентрировалась на одобрении Фрэнка. Мэри, пытавшаяся противостоять давлению мужа после того, как узнала, что он ей изменяет, обнаружила, что ее заботит другой вопрос: «Что подумают люди?»

Казалось, что на Мэри давили традиции семьи и местной общины, поэтому она была уверена, что у нее нет другого выбора, кроме как остаться с семьей. Она была убеждена, что нарушит свои принципы, если подаст на развод. Но по мере того как мы с ней работали, Мэри стала понимать: убеждения, которые она питала, были ей навязаны (идеи, которые она так яростно защищала, не являлись ее собственными), и ее определение хорошей семьи и хорошего брака стало гораздо шире и глубже, чем примитивная сентенция «нужно оставаться вместе, что бы ни случилось».

Мэри чувствовала, что это открытие освобождает ее, и тем не менее неохотно исследовала и обсуждала истинные убеждения, открытые в себе, потому что ей требовалось сохранить одобрение родственников, друзей и местной общины. Эта женщина, у которой была хорошая работа, которая воспитала двух прекрасных детей, вела домашние дела и активную религиозную и общественную жизнь, становилась беспомощным ребенком, когда представляла неодобрение близких ей людей. По мере того как мы приближались к корням ее жажды одобрения (этот процесс занял несколько недель), Мэри вспомнила эпизод, казавшийся ей «незначительным случаем», который произошел, когда она училась в средних классах.

Предпринятую с благими намерениями попытку показать Мэри последствия нарушения общепринятых правил в школе и семье она восприняла так:

Это не было намеренным или соответствующим случаю посланием, однако Мэри запомнила его, измеряя жизненный успех одобрением окружающих. Прежде чем обдумывать сопротивление давлению Джея, Мэри нужно забыть этот урок тридцатилетней давности, который не пошел ей на пользу. Этим она сможет изменить свою реакцию на неодобрение других людей.

Самые чувствительные люди, зависящие от одобрения, неохотно предпринимают любые действия в своих интересах, если это связано с риском заслужить презрение окружающих. Ив, например, не могла выносить сердитый взгляд продавца и соглашалась оплатить товары, которые собиралась вернуть, если человек за прилавком заставлял ее почувствовать себя виноватой. Она не могла смириться с неодобрением даже незнакомого человека.

УКЛОНЕНИЕ ОТ ГНЕВА – МИРОТВОРЦЫ

Многие из нас живут, как если бы существовала 11-я заповедь: «Не прогневайся» – и 12-я: «Не прогневай ближнего своего». При первых признаках разногласий многие решают дело мирным путем, стремясь потушить пламя, которое может выйти из-под контроля и разгореться.

Желание миротворцев обеспечить спокойствие и рациональность в сложных ситуациях может оказаться проблематичным, когда появляется твердое убеждение, что нет ничего хуже драки. Это мешает им вступать в спор – даже с другом – из страха, что таким образом они могут разорвать отношения. В конце концов, говорят себе миротворцы, уступка – это всего лишь временная мера, направленная на достижение добрых целей.