«вдовушка» заговаривала разные болезни в окружении свисающих с потолка и стен пучков целебных трав.

Плохо жилось в те дни одиноким и старым, и тот, кто владел хоть каким-то ремеслом, торговал разными поделками, ухаживал за больными и занимался изготовлением амулетов и приворотного зелья. Респектабельные доктора в качестве украшения обычно ставили у себя в приемных чучело крокодила, а старые «вдовушки», которые не могли позволить себе подобной роскоши, вместо крокодила вешали на стену дохлую сову или летучую мышь. С позиции сегодняшнего дня все это выглядит ребячеством, но в тринадцатом веке даже мельчайшая деталь приобретала особый смысл.

Создается впечатление, что все эти древние «травники» добивались при определенных обстоятельствах немалой известности именно благодаря своим снадобьям, так что за советом к ним часто обращались весьма влиятельные люди. И все бы ничего, но тут на сцене появился обиженный до глубины души врач, облаченный в профессорскую мантию. Его реакция была в точности такой же, как и у современного практикующего врача, если бы его самый выгодный пациент вдруг переметнулся к местному натуропату. Но средневековый доктор был явно не из тех, кого бедной «вдовушке» удалось бы обвести вокруг пальца, и, не откладывая дела в долгий ящик, он объявлял, что она состоит в союзе с дьяволом, а общее настроение общества того времени довершало остальное.

Эра колдовства

Во времена средневековья на европейскую цивилизацию легла тень самого зловещего из всех когда-либо сфабрикованных человеческим разумом существа, имя которому — дьявол. Веками эта чудовищная галлюцинация безраздельно господствовала в христианском мире, мешая нормальному развитию человеческого мышления. И если у римлян всегда все шло по принципу: что ни страсть — то богиня, то у средневековых европейцев, если можно так выразиться, из каждого уютного уголка торчало по демону. Не находилось такого смельчака, кто отважился бы выйти ночью из дома, поскольку под каждой ступенькой крыльца и в каждом темном углу мог затаиться любой из огромной армии злых духов. В некоторых старых церквях из-под церковных скамей выглядывали разные чертенята, так что люди не чувствовали себя защищенными от беды, даже когда молились перед алтарем.

Эти духи ничуть не производили впечатления добрых, какими были, например, нимфы и дриады из классической мифологии, напротив, демоны средневекового воображения всегда оказывались отвратительными, терзающими душу чудовищами; а потому и неудивительно, что бедные крестьяне, стуча зубами от страха, начинали испуганно жаться друг к другу в своих тесных лачугах всякий раз, когда резкий порыв ветра сотрясал навесы крыши или, залетая в дымоход, принимался ворчать там на разные голоса. А кругом творилось нечто невообразимое. Призраки галопом носились в ночи на конских скелетах; мертвецы выходили с погостов в клочьях истлевших саванов; на перекрестках дорог путникам являлся сам Князь Тьмы, а ведьмы и колдуны мазали свои тела человечьим жиром и, оседлав сучковатые метлы, неслись на свои дьявольские празднества в честь Козла Мендеса[32].

Священники изгоняли демонов из полупомешанных тварей, которые выли и бились в припадке на ступенях соборов. Принцы и герцоги нанимали частных колдунов, чтобы те насылали злые чары на их врагов и варили ядовитые снадобья в помощь государственным заговорщикам. Тех немногих из более просвещенных, кто высказывался против охватившего всех безумия, заставляли замолкнуть, вздергивая на дыбы и виселицы; а после наступления темноты колдуны и ведьмы, тихо прокрадываясь к месту казни, похищали разорванные тела с раздробленными костями, чтобы вмешать человечье мясо в свои дьявольские зелья.

То была эра колдовства, принесшая страдание миллионам и ужасную смерть сотням тысяч. Люди, лишенные права думать, переставали быть людьми; они вновь становились обитателями джунглей со всеми страхами, присущими этому состоянию.

Дьяволомания

Демонизм в Европе явился прямым следствием феодальной системы, ради блага немногих сюзеренов державшей народ в полном невежестве.

Рассмотрим несколько факторов, игравших не последнюю роль в массовом помешательстве на колдовстве.

Вера в персонифицированного дьявола, согласно учению церкви, вылилась в дьяволоманию. Люди, получившие серьезное предупреждение о необходимости постоянно остерегаться искушения, доходили до такого состояния, что начинали видеть искушение повсюду. Дьявол стал сформировавшейся в уме реальностью, и достаточно было малейшего повода, чтобы в воображении сразу же возникал его мысленный образ. Тени принимали облик демонов. Коров судила за колдовство коллегия присяжных с куриными мозгами. Боязнь зла, как следствие зацикленности на доктрине греха и осуждения на вечные муки, буквально сводила людей с ума.

Примитивные языческие верования были по-прежнему близки поверхностным умам обитателей Центральной Европы. Из-за ограниченности связей между городами и селениями эти верования практически не подвергались влиянию извне. Так из смеси христианских и языческих понятий, не приведенных в систему, возник какой-то странный религиозный конгломерат, вобравший в себя все самое худшее из всех вероисповеданий и культов.

Личный страх, раздутый всеобщим ужасом, способствовал развитию наихудших сторон человеческой натуры. Каждый человек в отдельности боялся своего соседа, а все скопом боялись любого, кто знал больше них. Это была какая-то массовая истерия, не имевшая разумных пределов и быстро приведшая к полной деморализации всей духовной сферы.

Человек, наделенный сверхъестественными способностями, сразу же становился жертвой с особым клеймом. Ни одна цивилизация не достигала зрелости без того, чтобы не произвести на свет некоторое количество личностей с медиумическими способностями, в разной степени обладающих даром ясновидения, яснослышания и прорицательства. В атмосфере колдовского психоза все эти удивительные, но вполне естественные таланты рассматривались как доказательство того, что их обладатели вступили в союз с Дьяволом.

Подсознание средневекового человека изобиловало разного рода комплексами и маниями, развившимися на почве его же собственных ужасающих религиозных убеждений. А тут еще и общий невроз, ставший следствием подавления всех его естественных стремлений к счастью и удовольствию. Итак, можно сказать, налицо психологические составляющие общей картины. Вся Европа была одержима идеей зла и от постоянных запретов потеряла веру в свои силы; неминуем был взрыв, который вскоре и произошел с ужасающими последствиями. Ведьма, летающая по воздуху на метле, была простым откликом неудачно аукнувшегося невроза.

Не редки были и личные или корыстные мотивы. Так, человеку, пожелавшему жестоко отомстить кому-либо за реальное или воображаемое зло, надо было всего-навсего обвинить своего врага в колдовстве. Тяжеловесный механизм церковных судов сразу же приходил в движение, и …врага как не бывало.

При этом совсем необязательно было самому подавать жалобу в соответствующие инстанции, так как повсюду стояли специальные ящики, готовые принять анонимные обвинения от тех, кто боялся подать их лично. И есть все основания полагать, что число жертв личной алчности и злобы было достаточно велико.

Возникает естественный вопрос, а как собственно шли дела у медицинских наук все эти долгие годы