Краем глаза Гранцов видел, как Оксану посадили в открытый джип. С ней был человек в штатском, и он записывал в блокнот.

Подняв голову, он увидел более тревожные картины. Офицер перебирал вещи из сумки похитителей. Вот он достал пачку фотографий и начал их рассматривать, и лицо его становилось все краснее и краснее, пока не сравнялось по цвету с красным беретом.

Офицер сложил фотографии в нагрудный карман и отдал длинную звучную команду. Он еще не закончил фразу, а руки и ноги Гранцова и Кирсанова уже были надежно скручены веревкой. Солдаты молча перекинули связанных через борт джипа, и Марат оказался у ног Оксаны. Она закричала по-испански, хватая типа в штатском за руки, но он отмахнулся от нее, продолжая чиркать в своем блокноте. Джип загремел и сорвался с места.

Солдаты, сидевшие на боковых скамейках джипа, удобно расположили свои подкованные ботинки на спинах лежащих пассажиров. Вадим Гранцов вспомнил, что и ему доводилось возить пленных в кузове, и ему порой приходилось тогда ставить ногу на чужой хребет — просто из-за тесноты. Так что обижаться на конвоиров он не стал.

Но когда их выбросили на асфальт во дворе казармы и начали пинать ногами, Гранцов возмутился. Защищая лицо связанными руками и поджав колени, он перекатывался с боку на бок и поливал обидчиков отборными кубинскими матюками. Задержать задержали, связать связали — но почки-то зачем отбивать? Где-то рядом он слышал отрывистые выкрики Марата, тот твердил одно и то же: «Кисьера телефонар а ла эмбахада!»

Вдруг, по команде, все кончилось. Их поставили на ноги, развязали и даже отряхнули. Магическую команду произнес человек в белой сорочке при галстуке, глядящий на них из окна казармы. Через пару минут они сидели в его кабинете и пили ледяное пиво из банок.

Потолок кабинета был затянут маскировочной сеткой. Здесь явно опасались штукатурки, которая может обвалиться от близких разрывов. На стене висел черный комбинезон танкиста, на спинке стула — офицерский китель, на столе отсвечивал монитором распахнутый ноутбук. Хозяин кабинета был удивительно похож на «лицо кавказской национальности» — черные усы, загорелая плешь, толстые волосатые руки. Он радостно улыбался, словно встретил старых знакомых.

— Это полковник Моронадо, — переводила Оксана, вытирая своим платочком слегка подбитые физиономии соотечественников. — Он лично приносит свои извинения. Он готов оказать помощь. Он предлагает отдохнуть у него в казарме.

— Объясни ему, что нас ожидает несколько номеров «люкс», — сказал Гранцов. Он заметил распятие на стене и не удержался: — Господи, дай мне добраться, наконец, до этого «люкса», хоть бы разок отдохнуть по-человечески. Господи, ну почему ты выбрал именно это время для таких испытаний!

— О, — сказал Моронадо.

Оксана повернулась к нему, ожидая продолжения фразы, но ее помощь не понадобилась.

— О… Я…Э… — Моронадо запнулся на секунду и продолжил на чистом русском языке: — Это что-то новое! Русский, в тельнике, молится Богу!

Кирсанов пролил пиво на пиджак. Гранцов развел руками:

— Вы блестяще владеете русским языком, господин полковник.

— А вы, товарищ, блестяще ругаетесь, как натуральный кубинский рыбак. Наверно, все русские туристы проходят подготовку в Гаване?

— Нет, — ответил Гранцов. — Не все.

— Только командный состав, — кивнул Моронадо. — Вы офицер? Какое училище?

— Суворовское.

— Такое не знаю. Я кончил два ваших училищ. Рязань и Киев.

— Два-то зачем? — спросил Гранцов, открывая четвертую банку пива.

— Папа не хотел меня видеть дома, — засмеялся Моронадо. — Я могу вас возить на танке в ваш отель «люкс».

— Зачем же на танке. Мы привыкли на такси.

— Опасно, — сказал Моронадо, — у нас опять революция. Где вы взяли свой такси? Очень плохой такси.

— На нас напали хулиганы, — спокойно объяснил Гранцов. — Увезли к себе, требовали денег. Мой референт вел переговоры, а переводчица отвлекла водителя. Потом мы быстренько сели в их машину и уехали.

Моронадо расхохотался и обратился по-испански к Оксане. Она встала и, бурно жестикулируя, рассказала всю историю, начиная с аэропорта и кончая блокпостом. Она нашла фотографии Гранцова и Кирсанова в роковой пачке, она даже вспомнила про смятые бумажки из тюфяка и отдала их Моронадо. Тот выслушал ее спокойно и больше не говорил по-русски, предпочитая услуги прелестного переводчика.

— Он говорит, что нам очень повезло. Если бы мы попались полиции или гвардейцам, сейчас бы все лежали в морге. Потому что полиция сначала стреляет, потом делает заявление для прессы, а потом задает вопросы.

— А он не полиция? Тогда кто?

— Он охраняет президента. В городе… как это, ну, беспорядки. Народ громит магазины. Все в районе стадиона. Туда ушли все солдаты. Он говорит, очень удобный момент для революции. Вы приехали сюда делать революцию? Он шутит. В отель «Глобо» ехать опасно. Эта ночь может быть опасной.

— Скажи ему, что русские больше не делают революцию.

— В это трудно поверить, — сказал Моронадо.

— Если беспорядки в районе стадиона, это же совсем близко от нашего отеля, — сказал Кирсанов. — Вадим Андреевич, берите танк, не прогадаем.

— Вам будет приятно кататься на моем танке, — полковник поманил Гранцова к окну.

На заднем дворе казармы когда-то было небольшое футбольное поле. Сейчас о нем напоминали только ворота с обрывками сетки. Играть же на поле не смогли бы даже волшебники кожаного мяча, потому что почти все пространство было занято угловатыми зелеными «тридцатьчетверками». Их было девять, и они стояли тройками, строго параллельно задрав стволы орудий.

Сразу было видно, что боевые машины здесь избалованы лаской. Катки, блестевшие черным лаком, были обведены щегольским белым кольцом. На стволах были натянуты черные чехлы без единой складочки. А над башнями раскачивались под ветром гибкие стебли антенн с красными вымпелами.

— Предпочитаете классику? — спросил Гранцов.

— Почему нет? Они достались нам по цене двух старых «шерманов». Но один Т-34 лучше десяти «шерманов»!

— Удачная сделка. Китайские?

— Этого уже никто никогда не узнает. Они направлялись в Чили. Но немного опоздали. Тот, кто их заказал… Ему уже не нужны были танки.

— Семьдесят третий год? — спросил Гранцов.

— Да. Если бы Альенде получил свой заказ вовремя, все могло быть по-другому. Но он не получил. Танки двадцать лет стояли в порту. Закрытый склад. По документам — старое железо. Наш президент был военным министром. Он договорился с хозяином груза. И теперь у меня самые лучшие танки. А у президента — самая лучшая защита.

— Танк в городе не защита, а мишень, — сказал Гранцов.

— Я танкист, — обиделся Моронадо. — Танк — это король войны.