Здесь стоял Новгород, бывший членом Ганзы. Я с уважением отношусь к имени Л. Н. Гумилева, но что поделать, если Лев Николаевич в очередной раз придумал то, чего нет, но что «должно быть» согласно его теории — будто Новгород был неравноправным членом Ганзы. Нет! Новгород был равноправным, вполне обычным членом Ганзы.

Все города этого Союза, кроме пяти главных немецких городов во главе с Любеком, были неравноправны. Немецкие купцы стали посредниками между разными производящими центрами в Северной, Центральной, Западной, Восточной Европе. Конторы ганзейских купцов располагались и в Лондоне, и в Брюгге, и в Осло, и в Стокгольме, и в Антверпене. Купцы всех этих городов (и Лондона тоже) были неравноправны — они не имели права ездить со своими товарами в другие города Ганзы, а должны были продавать их на месте. Или брать разрешение на вывоз.

Участие в делах Ганзы — это яркое проявление Новгорода в европейских делах. Действительно — в городе был Немецкий конец, жило много немцев-католиков, и у них была своя церковь.

Новгородцы отбили у эстонских пиратов сигтунские ворота… которые эти пираты утащили из скандинавского города Сигтуна. А в Сигтуне эти ворота появились после того, как горожане украли их в Бремене.

Но речь не только об участии новгородцев в европейских делах разного рода. Само общество Новгорода было совершенно европейским и по организации, и по менталитету.

Властей и архиепископа новгородцы выбирали. Уже выбранный архиепископ ехал в Киев, чтобы митрополит мог бы его рукоположить в сан. Казна города хранилась в храме Святой Софии — как это делалось в германских городах.

Здесь, на Северо-Западе, в XIV–XV веках рождались многие религиозные идеи — своего рода русские попытки выйти из средневекового мировоззрения, прийти к идеалам Возрождения, а то и Реформации. Это и ересь стригольников, и ересь жидовствующих, и философия Нила Сорского.[47]

Даже крестьянство на Русском Севере было «неправильное», далеко не азиатское. Имущественное расслоение в их среде зашло так далеко, что в общинах выделились целые слои «среднезажиточных» и «маломочных». Известны и «половинники», то есть батраки, обрабатывавшие чужую землю за часть урожая, да еще и «бобыли» — обычно ремесленники или наемные работники, то есть сельское население, но не крестьянское; те, кто изначально земли не пахал.

А были среди северных вольных крестьян весьма богатые, занимавшиеся не только земледелием, но и торговлей и разными промыслами; обычно они пользовались наемным трудом. Из среды черносошных крестьян вышли такие богатейшие купеческие фамилии, как Босые, Гусельниковы, Амосовы, Строгановы (те самые: «спонсоры» Ермака, организаторы завоевания Сибирского ханства).

Они вели свои торговые операции и промыслы, как сами считают необходимым, накапливали богатства, и в их среде усиленными темпами произрастает самый натуральный капитализм.

Такой крупный исследователь Русского Севера, как М. М. Богословский, давно и совершенно определенно писал: «Владельцы черной земли совершают на свои участки все акты распоряжения: продают их, закладывают, дарят, отдают в приданое, завещают, притом целиком или деля их на части».

Этот крестьянский капитализм зашел так далеко, что возникли своего рода «общества на паях», союзы «складников», или совладельцев, в которых каждый владел своей долей и мог распоряжаться ею, как хотел, — продавать, сдавать в аренду, подкупать доли других совладельцев, а мог и требовать выделения своей доли из общего владения.

М. М. Богословский писал: «В севернорусской волости XVII века имеются начала индивидуального, общего и общинного владения землей. В индивидуальном владении находятся деревни и доли деревень, принадлежащие отдельным лицам: на них владельцы смотрят как на свою собственность: они осуществляют на них права распоряжения без всякого контроля со стороны общины. В общем владении состоят и земли и угодья, которыми совладеют складничества — товарищества с определенными долями каждого члена. Эти доли — идеальные, но они составляют собственность тех лиц, которым принадлежат, и могут быть реализованы путем раздела имущества или частичного выдела по требованию владельцев долей. Наконец, общинное владение простирается на земли и угодья, которыми пользуется, как целое, как субъект… Река с волостным рыболовным угодьем или волостное пастбище принадлежит всей волости, как цельной нераздельной совокупности, а не как сумме совладельцев».[48]

Право же, тут только акционерного общества и биржи не хватает! Или до этого просто не успело дойти дело? Московия завоевала Русский Север до появления Каргопольской и Вологодской биржи?

М. М. Богословский сравнивает положение черносошных на Руси и положение вольных крестьян-бондэров, или бондов, в Норвегии, вольных бауэров в Германии, находя множество аналогий.

Со своей стороны, автор только хотел бы смиренно напомнить, что север Московии — это коренные земли Великого Новгорода. И что Великий Новгород и в XIV, и в XV веках, до самого своего убийства Москвой, развивался, как одна из циркумбалтийских — то есть «вокругбалтийских» цивилизаций.

Так что получается — не зря, ох не зря так люто ненавидели этот край московские… то ли цари, то ли ханы. Север и Северо-Запад Руси развивался по «циркумбалтийскому» образцу, да еще и был вечно подвержен шведскому, немецкому, польскому влияниям. Северо-Запад всю русскую историю устойчиво был самой «европейской» из русских территорий. До XVI в. лидером Северо-Востока был Новгород. С конца XVIII в. этим лидером стал Санкт-Петербург. Разумеется, построили его совершенно не для этого. Но (в который раз!) выдумки принуждены были отступить перед приземленными реалиями.

Московитским владыкам не позавидуешь. Уже Иван III не только грабит город, он сжигает грамоты, данные городу Ярославом Мудрым. Те, на основании которых Новгород Великий управлялся демократически. Иван же начал «вывозить» бояр из Новгорода в приволжские города, а в Новгороде «испомещать» более лояльных бояр из Твери и Суздаля.

Иван IV запрещает новгородцам плавать по морям, да еще учиняет в городе грандиозную резню. 90 % уничтоженных Иваном IV новгородцев — недавние переселенцы, город уже «очищен» елико возможно. После этой «чистки» он окончательно заглох и перестал быть и лидером Северо-Запада, и лидером русского европеизма.

И тут… После всех походов, депортаций, ограблений, истреблений, преступлений! После таких усилий, совершенных самым богобоязненным, самым православным царем Московии — Иванушкой IV, — после этих трудов проклятый Северо-Запад опять поднимает голову! И кто бы это оказался его лидером?! Имперский Санкт-Петербург, окно в Европу… Обидно-с!

Там, где кончается Ленинград, начинается море.

B. C. Шефнер