Германский генеральный штаб самым внимательным образом изучал опыт Зимней войны и пришел к такому выводу: «Советская «масса» не может противостоять армии и искусному командованию». Генералы согласились с Гитлером, что славянская военная сила не устоит перед расово превосходящими немецкими войсками.

В первые дни 1940 г. дуче прислал Гитлеру письмо, в котором выразил «глубочайшее убеждение», что даже с помощью Италии Гитлеру никогда не удастся победить Англию и Францию — Соединенные Штаты не позволят такому случиться. Муссолини напоминал: «Это же факт, что именно Россия больше всего выиграла в Польше и Прибалтике, не сделав при этом ни единого выстрела. Я, человек, родившийся революционером и не изменившийся ни на йоту, говорю вам, что вы не должны жертвовать непреходящими принципами вашей революции ради тактических потребностей преходящей фазы политического развития. Уверен, вы не можете выбросить знамя антибольшевизма и антисионизма, которым размахивали двадцать лет». В марте он встретился с Гитлером на Бреннерском перевале и еще раз попытался отговорить Гитлера. Безрезультатно.

Пораженчество на Западе

В целом союзники 1939 года очень отличались от Антанты, которая выступила против Германии в августе 1914 года. Во Франции прежний дух реванша иссяк, потеря полутора миллионов человек в Первой мировой войне не могла быть забыта. Стратегическая мысль отстала от требований дня. Во Франции (как и в Англии) не осознали значимость того факта, что бронированные движущиеся механизмы способны превозмочь артиллерийский огонь и продвигаться на многие километры в день. Написанная полковником де Голлем книга «Действия танков» — яркая и убедительная апология маневренных танковых действий — не получила никакого отклика в военной среде. Стареющая плеяда французских военачальников во главе с маршалом Петэном была неспособна воспринимать новые стратегические идеи.

К началу 1940 года положение западных союзников было не лучше, чем в 1914 году, Россия (Советский Союз) не являлась союзником Запада, как в Первой мировой войне. Западные союзники очень надеялись на Соединенные Штаты, но те еще не вышли из состояния изоляции и отнюдь не спешили присоединиться к западной коалиции. Министерства финансов Британии и Франции уже начинали жаловаться на истощение долларовых запасов. Англия в это время подписала пакт о взаимопомощи с Турцией, но в Лондоне уже трудно было найти средства, которыми можно было бы скрепить эти узы. Советско-финский конфликт ухудшил отношения западных союзников с СССР. Англия в это время продолжала обхаживать Италию, желая всеми возможными средствами оторвать ее от Германии. Но Муссолини уже твердо решил выступать на стороне Германии.

Девятнадцатого января 1940 года германский пилот приземлился с важнейшими документами на бельгийской территории. Плохая видимость не позволила ему найти аэродром в Кельне. Он пытался уничтожить имевшиеся при нем материалы, но бельгийская полиция успела вовремя — британское и французское правительства получили копии документов, из которых следовало, что германское командование готовится к вторжению в Бельгию, Голландию и, северным путем, во Францию. В тех, кто сам хотел спрятаться в скорлупе неверия в немецкое наступление, легко было заронить сомнение в аутентичности полученных данных. Черчилль указывал, что самое худшее, что могли бы сделать для себя немцы, — это подослать документы, в которых говорилось о возможности нарушения бельгийского суверенитета — ведь только это могло заставить стремящихся уклониться от участия в конфликте бельгийцев примкнуть к англичанам и французам. Бельгийский король, вопреки очевидной опасности, отказался поверить в те планы, о которых он неожиданно узнал. В начале 1940 года Высший военный совет союзников обсуждал вопрос о помощи западных союзников Финляндии в ходе советско-финского конфликта, о посылке, в частности, весной 1940 года в Финляндию воинских частей из Англии и Франции. Положительным казался фактор прихода к власти во Франции кабинета Поля Рейно, обещавшего с большей энергией готовиться к войне. На первом же заседании союзнического совета с участием Рейно Франция и Англия приняли торжественную декларацию, обещавшую «не заключать перемирия или договора о мире без взаимного согласия».

Западные союзники усматривали две слабые стороны позиции Германии: отсутствие запасов железной руды и отсутствие запасов нефти. Основные месторождения этих ископаемых находились в противоположных концах Европы. Железная руда шла к немцам с севера, из Швеции, а нефть в основном поставляла Румыния. Главной слабостью союзников Черчилль считал отсутствие национальной решимости сражаться до конца.

Фактор США

В обстановке тупика «странной войны» все большее значение приобретала политика США. Президент Рузвельт отдавал себе отчет в том, что именно Франция и Англия представляют собой передний край обороны Америки. Оценка же их сил и возможностей была пессимистической. Об этом можно судить, например, по воспоминаниям заместителя государственного секретаря Самнера Уэллеса: «По мнению высших правительственных кругов США, «политический хаос», царивший во Франции, почти не оставлял надежд на ее способность оказать реальное сопротивление Германии».

Следовало не допустить их быстрого поражения и таким образом выиграть время для наращивания собственной военной мощи. Вот почему в Вашингтоне вызвали пристальный интерес новые усилия Парижа и Лондона отвлечь от себя угрозу удара гитлеровского вермахта посредством переадресования его на восток против СССР. Поскольку Франция и Англия полагали, что достигнут этой цели военной поддержкой Финляндии и воздушной бомбардировкой Кавказа, в Вашингтоне сочли необходимым помочь им сделать следующий шаг — найти общий язык с Гитлером. Об этом 1 января 1940 года открыто заявил Хэлл, подчеркивая намерение США использовать в данном направлении свое моральное и материальное влияние.

Президент решил отправить в Европу Самнера Уэллеса для переговоров с правительствами Германии, Италии, Франции и Англии. Миссии был придан характер поездки представителя строго нейтральной страны.

Уэллес прежде всего направился в Рим, где с Муссолини и Чиано обменялся мнениями о политическом положении в Европе. Уэллес конфиденциально сообщил, что Муссолини «верит в возможность установления мира».

В Берлине же проявили несговорчивость. Здесь не сомневались в том, что Вашингтон взял на себя роль посредника, исходя из стремления направить агрессию гитлеровской Германии на восток. Завершая подготовку к вторжению в Норвегию и Данию, Берлин был заинтересован вместе с тем в том, чтобы запугать Англию и Францию. Поэтому в соответствии со специальной инструкцией, разработанной для переговоров с Уэллесом, официальные лица в основном говорили о могуществе Германии и ее решимости «победоносно завершить войну». Причем открыто заявлялось о намерении предпринять наступление на западе.

Противоположная картина открылась ему во Франции, куда он прибыл 7 марта. Его поразило подавленное настроение парижан. «Казалось, даже на зданиях, — писал он позднее в мемуарах, — лежала печать той же угрюмой апатии, которую можно было прочесть на лицах большинства прохожих, встречавшихся на малолюдных улицах. Всех охватило предчувствие ужасного бедствия». Не лучшими были и его впечатления от бесед с членами правительства. «Опыт моих встреч в Париже в мартовские дни 1940 года, — резюмировал он, — вызвал шокирующий эффект».