И было бы классно, если бы женщина в ответ прошептала: «Врешь». Но так бывает только в хороших книгах.

У симов, кстати, после вспышки ярости начинается отсчет – четыре часа до смерти, если не унять гнев. Таня-Ева говорила.

На следующей станции в мой вагон на руках втянулся безногий попрошайка, одетый в камуфляжную ватную куртку и развернутые назад валенки. Никак не представив свой проект, он без слов и подаяний прошаркал до последних дверей, а когда поезд остановился, перескочил в соседний вагон и был таков. Мне выходить не хотелось. Всю волю на это дело взяла кровь. Ну что же, ее право. Я же просто продолжала трястись на своем сиденье и рассматривать лица пассажиров, которые наслаивали друг на друга свои оставленные тонкие тела. Отец, собирая нас на учебу в Москву, особенно переживал именно по этому поводу и даже выписал на два листочка мантру, которую мы с сестрой должны повторять каждый раз, как выйдем из любого общественного места: «Все мои тонкие тела, встаньте по порядку ко мне, как бог поставил». После этой фразы якобы все шесть тонких тел человека должны вернуться на круги своя. Зачем? Непонятно. Ведь говорят же, кто матрешку разобрал, тот Вселенную познал.

В этой бабушкиной тетради с утенком на обложке, после страниц с непонятно-жуткими, запутанными схемами и названиями в духе «Грядет Господь!» или «Тысячелетнее царство», шел список из двадцати двух пунктов, объединенных общим заголовком, косо подчеркнутым дважды – Истины. Привожу, как помню. Авторская пунктуация сохранена.

1. Живи не прошлым

2. Не будущим.

3. Учись быть счастливым

4. Сегодня.

5. Уважай жизнь

6. Не бойся ее

7. Ни смерти.

8. Делай свое дело так, как будто оно последнее в твоей жизни

9. Прежде чем говорить, утрать способность причинять боль

10. Самосовершенствуйся

11. Ухаживай за памятью

12. Не возносись выше своего Я

13. Изучи себя и ты познаешь Вселенную

14. Правая рука дающая

15. Левая принимающая

16. Человек – это плоскость

17. не помню

18. не помню

19. Каждый твой поступок должен быть чист

20. Ибо только так очищается твое Я.

21. Извлекай из всего урок

22. Ожидай расцвета цветка, который наступает в тишине после бури

Да, это все, конечно, очень интересно, бабуль. Очень интересно. Только вот какое дело: истина, бабуль, недопустима.

Куда? Куда я вообще еду? Что искать? На что смотреть? Этот веселый подземный балаганчик мне надоест уже через две-три станции, когда я окажусь в Замоскворечье и, выходя из метро, чуть не запнусь на лестнице о грязный кофейный стаканчик нищего, скрючившегося на затекших коленях. И у меня, и у меня, брат, ни гроша, хоть рядом с тобой становись. Один шаг на свет – и под его колдовское бормотанье на меня навалится хищная широта московских улиц, вечно страдающих нехваткой сна и витамина Д. Они начнут тянуть меня в разные стороны, по-русалочьи завлекая – сюда! сюда! – разрывать меня на части, обещая все, чему я верна: и старые фото, и редкие книги, и прозорливые надписи на асфальте и стенах, да и вообще все что угодно, все что угодно, любой мусор или клад, ставший доказательством того, что человек был и изобрел письменность. Время – сука. Я больше не вижу свой свет. Просто живу, пока не умру. Зачем? Смерти нет. Аминь.

– Добрый день, уважаемые господа пассажиры! Я очень рад, что все мы здесь сегодня собрались, – залихватски перекрикивая шум поезда и подавляя мои мысли, начал свое выступление торговец с внешностью Дамьена, застегнутого в костюм Остапа Бендера.

– Вашему вниманию предлагается набор из шести кухонных ножей премиального качества, себе в хозяйство или в подарок.

Он задорно откинул крышку коробки для демонстрации содержимого, и в вагоне запахло железом. Прямо цирк какой-то.

– Гибкие лезвия с острейшей заводской заточкой выполнены из нержавеющей стали высокого немецкого стандарта и снабжены силиконовой рукояткой с декоративным напылением под дерево, которая обеспечивает безопасный хват и идеальный рез абсолютно любого продукта, будь то мясо, рыба, птица, овощи или фрукты, свежие и даже замороженные, – и он, показательно вытянув обе руки вперед, в секунду отсек самым большим ножом уголок рекламного вкладыша, как Геракл голову Гидры. Пассажиры единоглазно продолжили вверх невидимую линию удара.

– Производитель гарантирует долгую жизнь ножа, которая не смоется моющими средствами ни под краном, ни в посудомоечной машине. В состав набора входит поварской нож, хлебный нож, у обоих лезвие по двадцать сантиметров, кухонный нож шестнадцать сантиметров, универсальный нож длиной двенадцать с половиной, нож для чистки овощей, восемь и семь, и в подарок к набору идет керамическая овощечистка с подвижной головкой. Стоимость набора тысяча сто рублей. Кто заинтересовался, пожалуйста. Есть желающие, господа?

Опытный взгляд поскакал по вагону в поисках будущей жертвы.

Ножи молодой циркач продал немолодой даме сытого пошиба, с улыбкой гиены приняв от нее купюры двумя пальцами. Затараканил в соседний вагон. Когда поезд тронулся, я, делая вид, что подтягиваю расслабившиеся шнурки, чуть наклонилась в проход, ровно настолько, чтобы рассмотреть довольную покупательницу, которая, едва приподняв крышку коробки, уткнулась своим клювом в новых подселенцев; наверняка представляла, как после удара одного падает ровный ломоть пшеничного хлеба, а острием другого подцепляется сверху податливая кожура сочного яблока. Кубанского, например. Не отнимая ножа, виток за витком, виток за витком, как и положено добротному сюжету, и, наконец, конец: обнаженная натура от стыда начинает темнеть, боясь взглянуть на срезанную шкуру, скрутившуюся теперь в заалевшую волну. Закончив дознание – посмотрит, как будут в деле, – женщина захлопнула коробку, водрузив на нее брюхатую черную сумку, через секунду разродившуюся непочатой книгой. Лолита. Пухлые пальчики, прошитые колечками размером с кошачий глаз, отсчитали вступительные ненужные страницы и успокоились на уголках части первой. Интересно, заметит ли она в конце романа, что в этом году мертвая дочь Лолиты вышла бы на пенсию.

Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы, ехал поезд запоздалый. Из последнего вагона вдруг… послышался истошный крик. Да все в порядке, все нормально, это наш Жак в очередной раз умер в простом двусоставном повествовательном предложении Тани-Евы, которая очень удивилась, узнав, что я никогда не видела, как в метро умирает человек.

– Шутите, что ли? Да как так-то? Вы же постоянно в метро ездите. За столько лет должны уже были хоть раз увидеть. Ну хоть одним глазком. Все же только про это и рассказывают. Упал там, свалился тут. Новости к этому часу и все такое. Ну окей, ладно, нет так нет. Так, ну давайте тогда вместе придумаем, что там надо говорить в таких случаях? «Сердечный приступ», «черный мешок», «полиция», «оградительная лента»? Нормально? Можно еще добавить «свят, свят, свят!» от какой-нибудь пожилой пассажирки, ну