– Как зачем? – удивился водитель. – А чтобы не брыкались. Болевой шок – это тебе не шуточки.

Опорожненная бутылка, предварительно вытертая тряпкой, кувыркаясь, улетела в чащу, стоявшую вокруг черной стеной. В ней то ли светлячки мерцали, то ли звезды проглядывали сквозь заросли. А может, мельтешение огоньков в глазах было вызвано слабостью, давящей болью и бесконечным ужасом, окончательно парализовавшим Лилину волю.

Весь вздернувшись на своих кривоватых ногах, водитель застегнул «молнию» на брюках (з-зип), опять сунулся в багажник, достал оттуда что-то и вразвалочку (шур-шур-шур) приблизился к Лиле вплотную.

– Этот самый маньяк, – сообщил он, – отрезает жертвам головы. Как установило следствие, обычной гитарной струной. Си… си… – тоненько пропел водитель, закашлявшись в конце. – Умеешь играть на гитаре, красавица?

– Нет, – ответила Лиля одними губами. Голос окончательно пропал.

– Я тоже не бард, – признался этот страшный человек. Его волосатые руки легко подвели струну под ее голову, после чего он продолжил: – Но гитара в моем доме имеется. Еще со старых времен, когда мы с братухой под нее разные глупости пели… Ах, какая ты неблизкая и неласковая, альпинистка моя, скалола-ла-ла-лазка моя. – Он засмеялся. – Была шестиструнка, стала пятиструнка. Один хрен, без дела пылится. – Мужчина натянул на обе руки новехонькие брезентовые рукавицы и похвастался: – Вот, приобрел сегодня в строительном магазине. Думаю, маньяк точно такими пользуется, чтобы пальцы не резать. Может быть, для надежности следовало две пары приобрести, как думаешь, красавица?

– У меня в косметичке деньги, – прошептала Лиля, уже не надеясь на чудо. Ее лицо было мокрым от слез, хотя она не сознавала, что уже давно плачет. – Там и рубли, и доллары…

– Нашел я твои деньги, спасибо, – сказал водитель. А еще в кармашке, кроме баксов, какой-то камешек дырявый лежал, так я его выбросил. Зачем ты его с собой таскала?

– Талисман… на счастье… – Слезы в глазах искажали видимость. Лиле казалось, что нависшее над ней мужское лицо кривляется, корчит страшные рожи. Оно было развернуто к ней наоборот, так, что место лба занял подбородок. От этого создавалось впечатление, что над ней склонился циклоп с зияющей во лбу глазницей.

– На беду, а не на счастье, – поправил Лилю циклоп. – На твою беду… Ты у меня первая, так что не обессудь, если с первого раза не получится…

– Отпустите! – беззвучно закричала она, когда петля холодной струны захлестнула ее горло.

– Потерпи, потерпи…

Мужчина сосредоточенно засопел над ней, завозился. Лиля едва успела сомкнуть веки, чтобы не видеть, как это произойдет.

А через пару секунд ощутила себя разделившейся надвое: голова отдельно, все остальное тоже само по себе. Но она уже не была ни беззвучно раскрывающей рот головой, ни бьющимся в конвульсиях телом. Она стала ничем, и это оказалось самым ужасным из всего, что произошло с ней в самую последнюю ночь ее жизни.

Покончив с утренними процедурами, Громов с удовольствием закурил первую сигарету, а затем, не гася пламя зажигалки, поднес его к листку бумаги, на котором были записаны Лилины координаты и несколько второпях нацарапанных ею слов.

Хоть ты меня не обмани, Громов! Если бы ты знал, как часто меня обманывали!

Листок моментально вспыхнул и превратился в горстку черного пепла. Эта девушка была создана не для Громова. Он тоже был создан не для нее. Просто, подпоив ее и подвергнув легкому внушению, он, кажется, перестарался. И Лиля вбила себе в голову какие-то глупости, да и он сам излишне расчувствовался. Теперь в отчете придется придумывать какую-то липовую статью расходов для истраченных денег, мудрить. Вот чего терпеть не мог Громов – изворачиваться. Уже одна только мысль о такой необходимости отравляла его существование.

Вид у него был пасмурным – и когда наводил порядок в номере, и когда споласкивал пепельницу. Достав из шкафа костюм, он повертел его так и сяк, а потом сунул обратно, решив ограничиться джинсами и любимой синей рубахой. Сегодня ему предстоял поход в управление милиции, а тамошний народ и без того называет эфэсбэшников «костюмами», и это далеко не самое обидное определение.

Приязни между сотрудниками МВД и ФСБ всегда было не больше, чем между гвардейцами кардинала и королевскими мушкетерами, хотя до прямых столкновений дело доходило редко. Зато бесконечных козней и интриг хватало с лихвой. Если бы Громову предложили выбирать между походом в серпентарий или в милицию, то уже через час он любовался бы всяческими гадами и аспидами. Но выбор он уже сделал. Самолично. И потому этим утром не кобре очковой предстояло столкнуться с Громовым нос к носу, а какому-нибудь важному милицейскому чину.

Отыскав гостиничный буфет по запаху, он поставил поднос на заляпанную кетчупом скатерть и принялся обстоятельно завтракать, зная наперед, что пообедать сегодня ему вряд ли удастся.

Когда дело дошло до кофе без сахара, все, что удалось выяснить Громову за первый день командировки, выстроилось в более-менее стройную картину. Аркадий Сурин, переадресовавший кредитный транш МВФ в неизвестное русло, по всей видимости, действительно каким-то образом засветился в Сочи. Кто-то был очень заинтересован в том, чтобы здесь его следы и оборвались. Этот кто-то, мысленно окрещенный Громовым Иксом Игрековичем, организовал гибель Болосова, виноватого лишь в том, что он походил сложением на беглого столичного хакера.

Подбросив следствию утопленника, Икс Игрекович решил, что спрятал концы в воду, но просчитался. Два его подручных болвана, выполнившие это деликатное поручение, нажрались на радостях водки, обкурились анашой и проболтались о своем подвиге случайной проститутке по имени Милена. Наверняка они понятия не имели, кого топят и зачем, их это вообще не интересовало. Но, будучи полными кретинами, они прихватили с места преступления краба, которым решили попугать эту самую Милену. Она сгоряча заложила своих мучителей некоему Журбе из райотдела милиции, после чего была убита. Все? Нет, не все. Тот факт, что через несколько часов милиционер отправил осведомительницу вслед за беднягой Болосовым, говорил Громову о многом. Наверняка Журба утопил Милену в целях предотвращения утечки информации. Счастье ее подруги Лили, что он не успел добраться до нее. И большая удача, что Журба попал в поле зрения Громова. Познакомившись с ним поближе, можно будет выйти через него на Икса Игрековича, который платит придворному милиционеру за подобные мелкие услуги. Уж он-то наверняка располагает какими-то дополнительными сведениями, которые способны облегчить поиски Сурина.

Таким образом, на повестке дня у Громова значился первым номером Журба, и посещение местного управления МВД являлось осознанной необходимостью, о которой так многословно говорили классики марксизма-ленинизма. Народ дошел до этого собственным умом, сложив поговорку: «Глаза боятся, а руки делают».

Вздохнув, Громов допил свой горький кофе, вставил в зубы сигарету и отправился звонить в Сочинское УВД.