Пока Василиса придумывала, что бы ей ответить, каблук новых туфель предательски подогнулся, и нога выкрученной пяткой издала хруст.

– М-да, – сказал Федор, услышав странный звук, и упал.

Вернее, он упал вместе с креслом, на котором крутился в поисках более выгодного месторасположения относительно Василисы. Нога осталась лежать на журнальном столике, и осевшее в мгновение ока кресло уравняло ее с лицом владельца.

– Ой! – только и сказала Василиса, глядя, как ее начальник исчез под столом.

Но она нашла в себе силы вставить ногу в туфлю и подойти к лежащему Федору, который так изумился своему падению, что даже не делал попыток встать.

– Я принесла бумаги из филиалов, – Василиса нагнулась и протянула документы Федору. – Я могла бы не беспокоить вас и оставить бумаги у секретаря, но ее нет на рабочем месте в рабочее время, в самый пик рабочей обстановки… – Василиса развела руками.

– М-да, – сказал Федор, отодвигая от своего лица мусорную корзину, стоявшую под столом, – я очень рад. Чрезвычайно рад, что вы, Эллис, принесли документы лично мне в руки. Поверьте, вы сделали это не зря. Вы принесли пользу всему офису, лишний раз не бегать…

Под пристальным взглядом Василисы он попытался встать. Василиса вызвалась ему помочь и, не дожидаясь положительного ответа, отодвинула журнальный столик, схватила руку Федора, свободную от бумаг, и изо всех своих сил дернула на себя.

– Понимаешь, Федор, я только что видел, как… – в кабинет размашистым шагом вошел Кутейкин и осекся.

То, что он увидел на этот раз, впечатляло гораздо больше прежнего. На полу у окна лежала вредная курьерша из бухгалтерии с неестественно оттопыренной ногой без обуви. На ней сверху лежал Федор с неестественно оттопыренной рукой, в которой сжимал документы. Курьерша стонала, Федор был жутко красного цвета. «Цвета страсти», – подумал про себя Кутейкин и вышел вон. Куда бежать в первую очередь? В бухгалтерию или к плановикам? Кутейкин растерялся. Народ должен знать своих героев! Ну, Эллис! Уложить на себя их непогрешимого начальника – многого стоит.

– Я думаю, – сказал Федор, поднимаясь и поправляя съехавший набок галстук, – теперь пойдут лишние разговоры, всякие домыслы, сплетни. Эллис, дорогая, вам не стоит обращать на них никакого внимания. Ничего плохого мы с вами не совершили и не могли бы совершить. В конце концов, мы же оба понимаем, что находимся на работе…

Василисе показалось, что сейчас он поинтересуется, как она планирует провести сегодня вечер. Но Федор молча помог ей подняться и найти отлетевшую туфлю.

– Не буду, – честно призналась она. В этот момент ей ласкало ухо нежное слово «дорогая», но она должна была его полностью игнорировать.

– Что «не буду»? – переспросил Федор, провожая ее к двери.

– Обращать внимания не буду, клянусь любимым мужем!

– У вас есть муж?! – удивился Федор таким тоном, как будто узнал, что Василиса живет с крокодилом на острове Суматра и питается с ним из одного корыта мясом молодых ягнят.

Василиса не стала продолжать дискуссию по поводу того, а почему, собственно, у нее не может быть мужа? Очень даже может быть. Вернее, был. И когда-то пять лет назад вполне любимым, как ей тогда казалось.

Василиса вернулась в отдел в приподнятом состоянии, она напевала себе под нос: «Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо». Своего рода релаксация после неудачного, но это с какой точки зрения рассматривать, падения.

– Эллис, а вы, оказывается, карьеристка, – следом за ней прибежал Кутейкин, поджидающий ее под дверью. – Подмяли под себя начальника и радуетесь, что «все хорошо, все хорошо». Могу вам сообщить: ни к чему хорошему это не приведет.

– А мы ничего плохого не делали, – сказала Василиса и села за свой стол.

– Девочки, девочки! – это прибежала Эллочка. – Я только что была в магазине вместе с блондинкой Федора. Девочки, честное слово, у нее обручальное колечко на пальце! Такое миленькое, с брильянтиком, сверкает под искусственным освещением всеми цветами радуги. Я ее поздравила. Она ответила, что да, действительно, в ее жизни скоро произойдет важное событие, и она соединится брачными узами с любимым человеком. Девочки, Федор женится на блондинке!

– Между прочим, – заметил Кутейкин, – для тех, кто еще не знает, ее зовут Анфиса.

– Какое доисторическое имя, – заметила Стелла, – Василиса, Анфиса, Прасковья – бред русских классиков.

– А мне нравится, – не удержалась Алевтина, – нравится имя Василиса. К нему обычно добавляют «Прекрасная» и «Премудрая».

– Заметьте, что в русской мифологии Василиса Прекрасная и Василиса Премудрая – это два разных персонажа, – засмеялся Кутейкин, кидая камень в огороды всех симпатичных сотрудниц отдела. – Вот вы, Эллис, к каким Василисам себя относите? – не унимался Кутейкин.

– К Семеновым, – сообщила Василиса и уткнулась в бумаги.

Отчего-то петь про то, что все хорошо, уже не хотелось. Вообще петь не хотелось в принципе. Видеть Кутейкина, заставшего их с Федором в двусмысленном положении, тоже. Сейчас он станет рассказывать про это, все начнут хихикать…

– Кстати, – продолжал разглагольствовать Кутейкин, – блондинку Федора можно смело отнести к Анфисе Прекрасной, вследствие чего вполне может случиться так, что какая-нибудь Василиса Премудрая обойдет ее в два счета. Пока та носится со своим кольцом, как курица с яйцом, другая берет в оборот ее жениха. И неизвестно, чем заканчивается помолвка.

– Не может такого быть, – решительно заявила Татьяна, – Федор положительный со всех сторон человек, он всегда держит свое слово. Если он кому-то дал…

– А если дали ему? – принялся намекать Кутейкин.

Василиса окинула его таким презрительным взглядом, что он осекся, не договорив.

– В жизни всякое случается, – заявила Василиса, решив блефовать напропалую, лишь бы не стать причиной пересудов, – некоторым трепливым личностям снижают, к примеру, премию. Или они оказываются на улице…

– Да, – сразу согласился Кутейкин, – некоторые так любят трепаться! Только не я. Я – могила.

И похоронная процессия тихо вышла из кабинета. «Стерва, – думал Кутейкин, направляясь к плановикам, – придется рассказывать все без имен и фамилий!» «Что делать?» – задавала себе вечный вопрос Василиса. Если Федор и в самом деле женится на Анфисе, то в каком положении оказывается она в глазах Кутейкина? Безусловно, по большому счету, ей было наплевать на его мнение, но она не верила, что тот будет долго сдерживать свои порывы рассказать всю историю в лицах, приукрашивая подробности. Василиса нахмурилась: «Конюшня запертой была, а в ней кобыла умерла».

– А, вот ты где! – Федор нашел Кутейкина. – Я хотел с тобой поговорить о том, что произошло между нами с Эллис. Вернее, о том, что между нами ничего не произошло. Как ты понимаешь, и не могло произойти.

– Я все понимаю. Я ничего не видел, – не моргнув глазом, ответил тот, – я – могила.