Джайлз уже знал волшебное средство, которое помогало вспомнить все, что нужно, и протянул следующий золотой. Женщина просияла.

— Вспомнила! Девинетт! Ее зовут Девинетт. От нее тоже не жди добра, та еще девица.

— Девинетт, — повторил он. Загадка — имя вполне в духе Дерзкого Ангела, — А как выглядит эта женщина?

Хозяйка выжидательно взглянула на Джайлза, но, поскольку он не сделал никакой попытки раскрыть кошелек, она хоть и нахмурилась, но выдала информацию подобрей воле.

— Она не такая высокая, как я. — Женщина выпрямилась, и выяснилось, что они с Джайлзом почти наравне. — И жутко гордится своим глазом, вернее, его отсутствием. Потеряла его в резне на Марсовом поле. Так она сама утверждает. Носит на глазу черную заплатку на красной ленте через голову. Чтобы скрыть рану. Да вы и сами можете любоваться ею хоть каждый день. Они сделали ее восковую копию в салоне де Сир — если у вас, конечно, остались денежки, чтобы заплатить за вход. — Хозяйка расхохоталась грубым булькающим смехом, похлопывая по своему распухшему кошельку.

— И часто гражданка Девинетт встречалась с ним?

— Довольно часто, если вы понимаете, что я имею в виду. Не знаю, что он в ней нашел. Но женщинам никогда не понять, на что вдруг зачешется у мужчины.

Она задержала дыхание и оценивающе смерила Джайлза взглядом, словно раздумывала, не могло ли и у него зачесаться на нее.

— Но вы же говорили, что они просто ходили на митинги, — торопливо произнес Джайлз, стремясь вернуть женщину к нужной теме.

— Ну, они вообще-то частенько ходили выпить в эту помойную яму, «Свиное ухо». Он говорил мне, что она учит его политике. — Женщина скептически хмыкнула. — Ну да, пусть называют это как им угодно. Я-то, конечно, и сама не без головы, вижу, что к чему. Но пока они платят за жилье и помалкивают насчет своей политики, то мне плевать.

Джайлз поблагодарил хозяйку за сведения и ушел. Ему необходимо было обыскать комнату Уэбба, но сначала надо придумать, как проскользнуть мимо хозяйки.

Сохранившиеся после Уэбба бумаги были зашифрованы, с виду совершенно обычные и не вызвали подозрения у солдат, но и не содержали ответа на вопрос, кто мог выдать Уэбба. Было несколько упоминаний о Девинетт, но ничего подозрительного. Не было здесь ничего и о том, что собой представляет эта женщина.

Если Уэбб внедрился в радикальный Клуб кордельеров, как утверждала хозяйка, то предать молодого английского агента мог любой из этих фанатиков. Кордельеры, недавно дорвавшиеся до вершин власти в Комитете общественной безопасности, по многу раз самоуверенно обвиняли и разоблачали один другого. В ходу были самые нелепые обвинения, мания подозрительности делала членов этого клуба совершенно неприемлемыми источниками информации.

Единственное, что оставалось Джайлзу, чтобы выяснить, имела ли Девинетт какое-нибудь отношение к смерти Уэбба и как Дерзкий Ангел вписывалась в эту картину, — это найти саму женщину.

Он знал, что Дерзкий Ангел находится в Париже, получил атому подтверждение все в той же ювелирной лавке на острове Сите. Иначе как там мог так быстро появиться браслет с гербом семейства Делани?

Чтобы облегчить поиски, Джайлз последовал совету хозяйки и присоединился к посетителям салона де Сир, чтобы полюбоваться восковыми фигурами работы доктора Куртиуса. Здесь бок о бок, как и в жизни, стояли и великие взрывоопасной французской политической сцены, и те, кто уже бесславно сложил голову, став жертвой мадам Гильотины, и самые презренные — преступники, воры, убийцы.

Он молча прошел мимо восковой Девинетт. Бр-р, не женщина, а грозная валькирия в красном колпаке и с поднятым над головой коротким мечом. Как и описывала хозяйка, правый глаз Девинетт был скрыт большой черной заплаткой на красной ленте.

Джайлз остановился в нескольких шагах от фигуры и оглянулся. С этой точки он смотрел прямо в страстный сапфировый взгляд Дерзкого Ангела.

И хотя он никогда не видел ее лица без маски, он сразу узнал ее скулы, форму щек, полноту губ, дразнивших его теперь здесь, где под фигурой на маленькой табличке значилось: «Девинетт».

Он провел три последних вечера в «Свином ухе», попивая кислое вино и слушая фанатичные речи и радикальные песни местных санкюлотов, входивших в Клуб кордельеров. Дерзкий Ангел не появлялась.

Он решил было продолжить расследование где-нибудь в другом месте, как его внимание привлекла стычка солдата со старухой.

Как и большинство посетителей «Свиного уха», он вряд ли взглянул бы на нее еще раз, если бы не поймал блеск сапфировых глаз.

Ни искусный грим — виртуозно выполненные бородавки! — ни грязные лохмотья и каркающий голос не помешали ему рассмотреть у старухи ее глаза, сверкнувшие яростью когда она поднималась на ноги. Он замер. Эти глаза стоили того, чтобы понаблюдать за их обладательницей.

Огонь в них он знал очень хорошо, успел ощутить его жар и видел, как сапфировые глубины загораются от страсти.

Этакая вибрирующая ярость, которая никак не соответствовала облику дряхлой старухи, чьи кости и сморщенное тело выглядели старее основания собора Нотр-Дам.

Он изумленно потряс головой: ведь никто больше не разглядел в ней фальшь! Она даже осмелилась поиздеваться над куриными мозгами пьяных солдат — как иначе расценить сценку вымаливания у них монет для старой бедной женщины? Он стиснул зубы, вознегодовав от ее безрассудства. Господи, эта женщина не знает, когда нужно остановиться! Так рисковать нельзя!

Он уговаривал себя: ему безразлично, что она вытворяет, у него к ней чисто профессиональный интерес. Хороший агент никогда не должен рисковать главным ради второстепенного. Но… это в том случае, если она агент.

Блистать на балу у Паркеров в высшем обществе в маске — это одно дело, но это ее трюкачество, переодевание — просто сумасшествие. Он с изумлением увидел, как один молодой солдат и вправду сжалился над старухой и уронил монету в ее протянутую руку.

Джайлзу хотелось и расхохотаться, и вколотить в эту отчаянную дуреху хоть немного осторожности. Настоящий агент всегда должен заботиться о своей безопасности? А ее игра очень смахивала на самоубийство.

Заметив, что она потихоньку продвигается к двери, Джайлз швырнул на стол монеты за выпитое вино. Он не собирался позволять этой ловкачке снова ускользнуть из его рук. Но, выйдя на улицу, растерянно огляделся — узкая улочка была пустынной, ни души.

— Дьявольщина! — вырвалось у него. Не успело проклятие сорваться с его губ, как он заметил темный капор, тут же исчезнувший за углом. И без колебаний рванулся за ним. Преследование было не из легких, ибо крался Джайлз по узким мрачным улочкам в районе Красного Креста и фонтана Де-Гренель. Вдоль Сены улицы стали шире, и лунный свет хоть немного освещал там булыжные мостовые.

И вот он, усталый и сгорающий от любопытства, стоит перед Дерзким Ангелом. Усталый от ее вероломства и сгорающий от нетерпеливого желания содрать с нее весь камуфляж, чтобы убедиться, та ли колдунья скрывается под ним, которая разжигает в мужчинах страстный пожар.