– Тому человеку, которого я ищу, на вид лет сорок – сорок пять.

– Чудесно, – всплеснул руками Иосиф Давидович, – значит, вот этого можно вычеркнуть, этого тоже, да и этот староват…

Он быстро сокращал список, пока в нем не осталось лишь две фамилии. Взглянув на них, я взял перо у Шварцмана и самолично зачеркнул одно имя.

– Значит, вот кого вы искали? – подслеповато прищурился Иосиф Давидович. – А вы знаете, я ведь наслышан об этом человеке!

Я кивнул. Имя Дитмара Кречетова – героя войны, а после некоторых событий – одного из самых разыскиваемых преступников Руссо-Пруссии двадцать лет назад знал каждый. Только существовал один нюанс. Кречетов уже пятнадцать лет как был мертв – застрелен полицейскими при задержании.

…Дитмар Васильевич Кречетов – риттер-лейтенант гвардейского экипажа и старший офицер яхты «Корона», принадлежащей лично его императорскому высочеству наследнику-цесаревичу, в начале своей службы ходил в кругосветное плавание, повидал мир, после чего поступил на академический курс морских наук, который вскоре окончил с отличием.

В те дни, двадцать лет назад, когда война с Ниппоном находилась в самом разгаре, цесаревич, пребывая в смятенном состоянии души после разрыва с очередной пассией, решил развеяться, выйдя на яхте в море. По своему обыкновению и вопреки правилам, он не поставил об этом в известность отца, а явился на яхту и отдал приказ о немедленном отправлении.

Поначалу все шло великолепно. Стоял ясный день, дул легкий северо-западный бриз, цесаревич сидел на верхней палубе и пил шампанское, разгоняя тоску. Но сразу после полудня погода резко испортилась, и цесаревич, которому к тому времени уже наскучило путешествие, решил вернуться в гавань. Но не тут-то было! Из-за налетевшего урагана яхта на много миль отклонилась от курса, а когда ветер стих и тучи разошлись, оказалось, что «Корона» находится в прямой видимости двух ниппонских «наблюдателей» и одного военного парохода, которые, впрочем, ураган тоже изрядно потрепал.

К счастью, спустились сумерки, и выяснение отношений отложили до утра. Скрыться под покровом ночи «Корона» не могла. Паровая машина оказалась повреждена, а полный штиль, воцарившийся после урагана, делал паруса бесполезными. Казалось, все, что оставалось, это покорно ждать утра и либо сдаваться на милость ниппонских офицеров, навечно покрыв себя позором, либо вступать с ними в заведомо проигрышное сражение. Шансов у яхты против трех судов не было совершенно.

Цесаревич к тому моменту сто раз проклял в душе свою пассию, а заодно с ней и всех женщин на свете, кроме матушки, которую безмерно обожал, и собирался было окончить жизнь, как подобало первому из дворян, – выстрелом в висок. Тогда оставался шанс, что вражеские офицеры отпустят восвояси яхту с сановным телом.

Но тут в дверь его рабочего кабинета постучался старший офицер Кречетов и предложил совершенно безумный план спасения, который цесаревич, поразмыслив, одобрил.

План заключался в следующем. Под покровом ночи скрытно подойти на трех шлюпках, оборудованных минами, к ниппонским кораблям, уничтожив по возможности самый крупный из них, а в случае удачи повредить и второй. Тогда соотношение сил частично уравняется и «Корона» сможет принять бой.

И цесаревич, и Кречетов прекрасно понимали, что тот, кто пойдет на шлюпках, обречен. Даже если смельчакам удастся подорвать один из «наблюдателей», шансов на спасение не оставалось. Но Дитмар Васильевич вызвался самолично идти на первой шлюпке и порекомендовал нескольких офицеров, выразивших готовность составить ему компанию в этом смертельном рейде.

В два часа пополуночи все три шлюпки вышли к ниппонским судам. Громады кораблей вырисовывались в ночной мгле. Кречетов, возглавивший операцию, выбрал самый крупный из «наблюдателей», приказал остальным офицерам поддержать атаку и при успехе самостоятельно нападать на соседние суда.

Когда шлюпки почти достигли цели, их заметили часовые. На оклики Кречетов не отвечал, и часовые открыли огонь из ружей, но ни одна пуля не попала в цель. Тогда часовой на правом «наблюдателе» навел корабельное орудие на шлюпки. Осечка! Еще попытка – и вновь осечка!

В этот момент Кречетов уже наносил удар носовой миной. Вода, столбом поднявшаяся от взрыва, чуть было не затопила шлюпку, но риттер-лейтенанту повезло, он и его товарищи успели отвести свое суденышко назад и частично откачать воду.

Тут же вторая шлюпка, закрепляя успех, нанесла «наблюдателю» повторный удар в тот же борт, и судно моментально затонуло. Но и судьба шлюпки оказалась печальна. Канониры со второго «наблюдателя» расстреляли ее в упор, отправив на дно вслед за жертвой.

Третья шлюпка с отчаянными храбрецами на борту между тем незаметно приблизилась к пароходу и атаковала его, при этом весьма успешно, а затем еще раз. Пароход за десять минут получил две пробоины ниже ватерлинии, и все силы экипажа уходили на то, чтобы удержать судно на плаву.

Видя такую невероятную удачу, теперь уже Кречетов поспешил на помощь своим товарищам, по дороге подобрав несколько выживших офицеров со второй шлюпки. Волею всемогущего Провидения еще через полчаса пароход пошел на дно, но и шлюпка риттер-лейтенанта погибла. К счастью, сам Кречетов и почти все его офицеры уцелели, обретя спасение на последней шлюпке, оставшейся совершенно невредимой.

К тому времени мины у героев кончились, и они вынуждены были вернуться на «Корону». Его императорское высочество наследник-цесаревич лично обнял каждого из офицеров, с честью выполнивших свой долг.

Наутро оказалось, что последний «наблюдатель» ниппонцев ночью тихо ушел. Море было чистым и спокойным. К вечеру паровая машина была отремонтирована, и яхта вернулась в порт приписки.

За проявленную доблесть и отчаянную личную храбрость риттер-лейтенант Кречетов получил из рук наследника-цесаревича орден Черный адлер, а каждый из офицеров, принявших участие в операции, был награжден Никитинским крестом, некоторые – посмертно.

Более того, на приеме, устроенном в честь чудесного спасения цесаревича, его высочество главнокомандующий провозгласил тосты за здравие наших молодцов-моряков и за погибель врага на море и на суше…

Так оканчивалась газетная заметка, написанная без малого двадцать лет тому назад. Некоторые подробности в ней не указывались, это уже я сам вспомнил ходившие тогда слухи – например, о причинах выхода «Короны» из порта – и кое-что додумал. Перед моими глазами словно наяву вставали картины, как я, пятнадцатилетний мальчишка, завидовал Кречетову. Он был для меня тогда наравне с богами, даже выше их, потому что боги, если они и есть, то где-то далеко, а риттер-лейтенант – вот он, здесь, рядом, несет службу и совершает подвиги во благо империи.

Как же я хотел тогда пойти по его стопам и поступить в Морское училище, но судьба сложилась иначе. Впрочем, и мне пришлось изрядно повоевать. Однако то детское чувство восхищения и преклонения перед человеческой храбростью я помнил до сих пор.