Радогост — рады гостю. Вот только гость гостю рознь.

Дружина отпрянула от веси, возвратившись к князю. Даже облаченные в рясу утолили жажду проповедей и отошли. Изорванные, избитые, в кровоподтеках, живые радогощане собирали павших, вскладчину тушили пожары, спасали уцелевших.

Так закончился день, миновала ночь. Радогост еще пылал, дым расползался на окружающие пущи. Скорпион хмуро бродил вдоль мертвых улиц, силясь понять, какой эгрегор напитал его силой, что не выкидывает из энергоемкого сна столь долгое время.

Или время для мира ничего не значит? Мироздание — река, что течет в обоих направлениях или мне еще только предстоит постичь что-то выше?

К вечеру второго дня дружина и вои погнали всех уцелевших радогощан к Яворову озеру, что находилось подле веси. Там они должны были принять крест.

Киевские и греческие священники зашли под яворы и приготовили кресты, сосуды со священной водой и кропила. Люди не хотели идти в воду. Поднялся крик, вопли отчаяния. Один из стариков пал на колени к воде, зашептал. Зрачки Скорпиона расширились.

Из Яворова озера поднялись руки, могучие и шершавые, как кора деревьев, сотни лет стоявших в воде. Схватили священников, а с ними и некоторых дружинников, со всем, что у них было в руках: с крестами, кропилами, оружием. Втащили их в озеро, и воды сомкнулись.

О, боги при Роде.

Ужас воцарился среди уцелевших дружинников и народа. Все бросились врассыпную, узрев диво. Только дед, старый волхв, благодарно склонил голову над озером.

Этот дед и пал от меча Владимира, едва князь узнал о случившемся. С новой порцией священников и дружинников владыка сам явился к берегу непокорного озера, возвышаясь непоколебимой уверенностью, готовый сразиться хоть с дивами, хоть с самими богами, если те вновь выйдут из спокойных вод.

Волхв был разрублен. Старые боги, не услышав нового призыва, больше не тревожили процесс крещения. Утром князь велел тушить пожары и ставить на месте Звениславина капища деревянную церковь. Люди князя не жалели ни сил, ни времени, лишь бы только была церковь. И она возвысилась на холме за пару дней, острая и голая, как и крест над нею.

Скорпион в последний раз оглядел крест, и по щеке потекла одинокая слеза.

Душа Сергея протестовала против установившегося порядка, при котором для человека не осталось места на свете — все заняли боги и их прислужники: апостолы и пророки, кадильщики и славословы.

Лишь Творец — мой отец. Все остальные прочь, — догнала последняя мысль, и картина покоренного Радогоста поплыла.

Просыпался.

* * *

День начинался хмурый и ненастный, как и настроение после пробуждения. Небо за окном затянула серая мгла. Ватное одеяло сбило все представление о летней июньской погоде. Вдобавок, ночь обещала полнолуние и слияние нескольких планет по одной прямой.

Астрологи с осатаневшего за несколько дней телевизора, снова предвещали конец света, а десятки конфессий после каждой рекламы предлагали быстрое покаяние и отпускание всех грехов по льготной цене.

Стоило ли, Владимир, строить такую Русь? Неужели все в мире из-за женщин? Из-за одной любви к дочери византийского императора сменил ты веру. Тысячи своих наложниц оказались ничем перед ней?

Скорпион прохаживался у окна. На голову давил то ли ртутный столбик барометра, то ли невероятная солнечная активность. Родовой сон занял трое суток. Три дня валялся в кровати почти в анабиозе. Организм сам устранял отеки и сращивал опухшие связки.

Проснулся с тоской в душе, но с ощущением здоровья. Провел специфическую бодрящую разминку — танец мышц. Рысь научил во время последнего посещения тайги.

Начал с живота, заставляя работать брюшной пресс. Каждая жилка затрепетала, попеременно напрягаясь и расслабляясь. Было бы похоже на танец живота, если бы не восемь кубиков, уплотненных суплесом в антигравитационной комнате до крепости камня в случае напряжения. Танец продолжился вверх, грудь затрепетала, вибрация пошла к плечам, змейки прошлась по рукам до самых кончиков пальцев, уползли обратно к плечам, пробежались по спине, пояснице и ногам до самых пят. Последним штрихом допустил танец до шеи. Здесь перенапряжение было опаснее всего для мозга и зрения, шею разминать «танцем» следовало в последнюю очередь.

Внутренние органы заработали быстрее, организм довольно вздохнул, наполняясь обновленной энергией. Тяжесть в голове прошла, мышцы сообщили мозгу, что вернули былую форму более чем наполовину. Еще пара дней, и можно вернуться к привычным нагрузкам.

В коридоре громыхнула дверь. На пороге возник растерянный и поникший Сема с рюкзаком за спиной и мотоциклетным шлемом в руке. Глаза брата смотрели куда-то вдаль, явно находился не в нашем мире, витал где-то в своем. Вид блондина никак не говорил о хорошем самочувствии: растрепанные волосы, мешки под глазами, а в самих очах дымка, как на улице.

Сема, ни говоря не слова, добрел до табуретки, рухнул, не глядя. Уставился в окно перед собой. Тяжелый, измученный и охрипший голос резанул по сердцу:

— Я сегодня не такой, как вчера.

— Неприятность эту мы переживем, — прохрипел в ответ Сергей и сел рядом, положив руку на плечо брата. — Излагай, как есть.

— Я всегда жалел тебя, Скорп. Жалел потому, что у тебя нет родителей.

— Были, и не стало. — Вздохнул Сергей. — Такова жизнь, а что?

— Так вот, после миссии по уничтожению фирмы, занимающейся поставкой девушек за границу в качестве секс-рабынь, дома на меня свалилось… Все, в общем, свалилось… Нет у меня больше дома, и родителей, оказывается, никогда не было… Странно все это, да? Хе, я пробирочный суррогат… Вроде бы есть, а вроде бы…

— Ушел из дома? — сощурился Скорпион.

Сема упал лицом в ладони, прошептал сквозь пальцы:

— Это не мой дом. Это не моя семья… Это не моя жизнь. Странно все это.

Скорпион сжал пальцы, словно пытаясь разделить тяжкий груз с братом. Как и предполагал по фотографиям, у четы Егоровых с блондином ничего общего…

— Эта квартира тоже не мой дом, но здесь живут люди, которые заменили мне родителей. Живи пока у меня, а там видно будет.

— Скорп, я не знаю… Я заезжал в банк, оставил своим воспитателям счет на предъявителя с половиной денег. Я не хочу быть им чем-то обязанным. Потом заехал в контору по недвижимости…

Сергей приподнял уголок губ:

— Что, снова сказали, что нет восемнадцати?

Блондин встрепенулся:

— Это смешно, если бы не было так грустно. Денег валом, а сделать практически ничего не могу…

— Да ладно, всего, какие-то полгода. Точнее, полгода мне до начала ноября, а тебе до конца декабря семь месяцев. Зачем тебе квартира? Жить в этом курятнике, где каменные стены давят со всех сторон? Есть мысль поинтересней.