— Прямо не верится, что мы работаем на одного из самых могущественных главарей преступного мира Лондона, — сказал он.

— Снова мы вынуждены создавать опасные игрушки для патрона, который не ценит по-настоящему «Великий труд». — Халси водрузил очки на нос. — Но по-видимому, такова в современном мире цена научных открытий.

— Остается только надеяться, что в будущем люди станут больше уважать тех из нас, кто глубоко предан серьезным паранормальным исследованиям, — сказал Бертрам.

Пять дней спустя Делберт стоял у кухонного окна и пил густой горячий шоколад, приготовленный миссис Тревельян. Он задумчиво наблюдал сцену в саду. Босс и миссис Пайн сидели рядом на зеленой садовой скамье из кованого железа. Они вместе изучали старый дневник в кожаном переплете, который босс всегда держал при себе. У их ног разлеглись собаки. Сцена была умиротворенная. Но в эти дни в облике босса никакого умиротворения не было. «Да и никогда не было, если на то пошло», — подумал Делберт.

— Как вы думаете, о чем они разговаривают? — спросил Делберт.

Миссис Тревельян, месившая в это время тесто для хлеба, даже головы не подняла от своего занятия.

— Откуда же мне знать ответ на этот вопрос?

Делберт всмотрелся в парочку, сидящую в саду. Он знал Гриффина двадцать лет, на его глазах молодой человек очень быстро вырос и закалился в уличной жизни. И всегда где-то на заднем плане в его жизни маячила женщина. Босс любил женщин, но ключевым словом было «на заднем плане». Там все женщины в его жизни и оставались до сих пор. Миссис Пайн отличалась от них всех. Ни с одной из женщин, включая даже его жену, босс не был таким, каким он стал с миссис Пайн. В самой атмосфере вокруг этих двоих, сидящих на скамье, было нечто особенное, какая-то невидимая энергия. А когда Делберт находился с ними в одной комнате, он готов был поклясться, что почти видит маленькие разряды молний.

Он повернулся и посмотрел на миссис Тревельян. Было приятно наблюдать, как она месит тесто. Она наклонялась, и ее пышная грудь колыхалась под передником.

— Как вышло, что вы стали работать в доме миссис Пайн? — спросил он.

— Меня прислало агентство. Не постесняюсь вам сказать, в то время, когда она пригласила меня на собеседование, я находилась в отчаянном положении. Мой прежний наниматель умер, не потрудившись написать мне рекомендацию, не говоря уже о том, чтобы назначить пенсию. А вы же знаете, без хороших рекомендаций очень трудно найти место в приличном доме.

— Нет, я не знаю. Никогда не пытался получить место в приличном доме.

Миссис Тревельян окинула его взглядом с головы до ног, всего одним-единственным взглядом:

— Что ж, судя по вашим очкам в золотой оправе, кольцу и отличным ботинкам, думаю, вы на должности в этом доме зарабатываете гораздо больше денег, чем я увижу за всю жизнь.

Делберт не в первый раз подумал, что Сьюзен Тревельян — красивая женщина. Ее широкие округлые бедра и пышная грудь наводили его на мысли о статуе какой-то античной богини. Вдобавок она была сильной и энергичной. Она орудовала тяжелыми чугунными сковородами так, словно они были сделаны из бумаги. Ему вдруг пришло в голову, что она, должно быть, так же энергична и в постели.

— Продолжайте вашу историю, — сказал он.

— В агентстве надеялись, что поскольку миссис Пайн только что прибыла из Америки, ни больше ни меньше — с самого Дикого Запада, то она не будет особенно придирчивой в вопросе рекомендаций, — сказала миссис Тревельян.

— Я слышал, они там, на Западе, немного эксцентричны.

— Думаю, что так. Как бы то ни было, миссис Пайн побеседовала со мной и сразу же наняла меня на работу. Слава Богу, рекомендациями она не поинтересовалась.

— А она когда-нибудь рассказывает о своей жизни в Америке?

— Иногда.

Миссис Тревельян выложила дрожжевое тесто на противень.

— Мне самому всегда было интересно, какова жизнь там, — сказал Делберт. — Они делают превосходные пистолеты.

Миссис Тревельян открыла дверцу печи и поставила противень с хлебом в печь.

— Мне кажется, миссис Пайн иногда тоскует по Западу. У нее там было множество приключений и остались друзья.

— А она говорила, почему решила вернуться в Англию?

— Нет. Сдается мне, она сама не знает, почему вернулась. Правду сказать, я до недавнего времени думала, что она вернулась напрасно. Я все ждала, что она закажет билет обратно в Америку.

— Почему вы так думаете?

— В ней чувствовалась какая-то неугомонность. Конечно, она всегда была занята благотворительностью и всякими такими делами, но мне казалось, что она как будто все ждет, что произойдет что-то.

— Что, например?

— Не представляю. И вряд ли она сама это знает, то есть до недавних пор не знала. — Миссис Тревельян вытерла руки полотенцем и кивнула в сторону окна, выходящего в сад. — Надо же, криминальный лорд и социальный реформатор! Кому сказать — не поверят.

Делберт улыбнулся:

— А кто бы поверил, что такая респектабельная женщина, как вы, будет готовить еду для директора Консорциума и его помощников?

Миссис Тревельян тихонько хихикнула.

— Да, перемена интересная, — согласилась она.

Ее чистый лоб чуть поблескивал от пота, и почему-то от этого она казалась еще привлекательнее.

— Миссис Тревельян, вы необыкновенная женщина, — сказал Делберт.

— А вы, сэр, не такой, каким я ожидала увидеть представителя преступного мира. Давно вы с мистером Уинтерсом?

— С первых дней, когда он оказался на улицах. Он был совсем мальчишкой, ему едва исполнилось шестнадцать, и он вырос в респектабельном доме. Он ничего не знал о мире, в который попал, но он быстро учился. Словно он был рожден для того, чтобы создать Консорциум.

— Консорциум. — Миссис Тревельян сняла со стены сотейник. — Звучит как название солидной инвестиционной компании, а не банды.

— Босс так и говорил.

Аделаида положила закладку на том месте, где остановилась, и закрыла дневник в кожаном переплете.

— Не в обиду вам будь сказано, сэр, но ваш предок был весьма своеобразной личностью.

— По общему мнению, я пошел в него, — сказал Гриф-фин. — Вы видели портрет в библиотеке. Когда я на него смотрю, у меня такое чувство, будто я вижу собственное отражение.

Гриффин думал о том, как приятно сидеть здесь в саду с Аделаидой. Он словно заглянул на миг в свою жизнь, какой она могла бы быть, если бы в прошлом его жизнь сложилась по-другому, если бы он не был тем, кто он есть и что он есть, если бы он мог разрешить себе жениться и создать семью.