– Вы пытались поговорить с лейтенант-полковником Блиновым?

– Я увидел его только тогда, когда он и группа офицеров окружили шефа-попечителя Бэрдена и повели его к одному из катеров. Поговорить с ним у меня не было ни малейшей возможности. Я раз пять заявлял конвойному офицеру, который вел нас к отелю, что я шериф, и просил о возможности продемонстрировать ему свои документы.

– Что же он отвечал вам, мастер шериф?

– Он ответил мне только один раз Он сказал: «Ничего не знаю, у меня приказ».

– Как вы полагаете, о каком приказе могла идти речь?

– Я уверен, что это был приказ изолировать дружину и лично меня. Мне могут возразить, что офицер принял нас за захвативших город бандитов, но тогда его следует признать или слепым, или помешанным. Каждый из дружинников имел положенную в таких случаях светящуюся наклейку на одежде, а также стандартное оружие. К тому же многие из нас были одеты в старые армейские комбинезоны, а бандитам такие взять неоткуда.

– Солдаты оскорбляли вас, мастер шериф?

– Меня несколько раз ударили по лицу, и в тот же день меня освидетельствовал старший государственный врач полковник Огоновский. Я думаю, он подтвердит, что разукрасили меня как следует. Наверное, по логике наших оппонентов я должен был сделать солдатам предупреждение, а потом принять меры по их выдворению за пределы территории...

В зале раздался смех.

– Теперь я хотел бы допросить Андрея Трегарта Огоновского, полковника медслужбы в отставке, кавалера Рыцарского Креста, в данный момент исполняющего обязанности старшего государственного врача территории Гринвиллоу. Мастер Огоновский, когда вы прибыли в городок Змеиный лог? Я хочу сказать, в котором часу это было?

– Дело шло к полудню. Я приехал в город, уже зная, что там находятся подразделения сто восьмого легиона, и был совершенно шокирован увиденным. Поэтому я не стал там задерживаться, а сразу же поехал в канцелярию шефа-попечителя Бэрдена. Там я также был избит.

– Что значит «также»? – подскочил адвокат ответчиков. – Вы утверждаете, что были избиты? Пожалуйста, поподробнее, доктор.

– В приемной канцелярии я был встречен тремя офицерами, которые потребовали, чтобы я немедленно покинул канцелярию. При этом я был оскорблен словом, а чуть позже – действием.

– Подробнее, пожалуйста, – заскрипел оживившийся судья. – Как, говорите, вы были оскорблены?

– Трое вооруженных офицеров, дежурившие в приемной шефа-попечителя, потребовали, чтобы я убирался восвояси. А перед этим сдал им свое оружие.

– Вы были вооружены, мастер Огоновский? И что же это было за оружие?

– Это был малосерийный нестандартный излучатель модели «Вальде» «Мк-8».

– Вы хотите сказать, что у вас было армейское оружие? – едва не завопил адвокат компании. – И вам не понравилось требование сдать его?

Трюфо уже начал подниматься со стула, но Андрей остановил его незаметным жестом.

– Я позволю себе напомнить вам, что старший офицер, награжденный к тому же одной из высших наград Конфедерации и уволенный с почетом, имеет право на ношение любого табельного оружия в любое время дня и ночи... еще я должен уточнить, что излучатель был именной, в чем удостоверился лейтенант-полковник Блинов.

– Но вас, наверное, приняли за бандита, – предположил судья.

– Мне трудно понять, как можно разглядеть бандита в человеке, одетом в боевой комбинезон и куртку с погонами полковника медслужбы.

У судьи вытянулось лицо, и Андрей поймал его разъяренный взгляд, обращенный в сторону адвокатов ответчика.

– Вы хотите заявить, что офицеры, находившиеся в приемной шефа-попечителя, позволили себе оскорбления старшего по званию?

– Я хочу сказать, что они крепко помяли мне ребра. И не только это... ваша честь! Как может быть расценено пребывание офицерского караула в канцелярии государственного администратора высокого ранга?

– Мастер Бэрден! – задохнулся судья. – Вы подтверждаете пребывание офицерского караула в приемной вашей канцелярии?

– Подтверждаю, ваша честь.

– Караул был выставлен по вашему требованию?

– Он был выставлен вопреки моим возражениям. Зал заревел. Адвокаты ответчиков яростно шептали что-то Блинову, лицо которого приобрело совершенно трупный оттенок. Хатчинсон сидел на своем месте, отрешенный, как статуя, и смотрел прямо перед собой. Все понимали, к чему могут привести такие заявления. Андрей посмотрел на Бэрдена. Шеф-попечигель нервно кусал губы и приглаживал свои редкие серые волосы. На него смотрел и Даль, в его взгляде читалось искреннее восхищение. В эти мгновения Огоновский понял: Бэрден компенсирует годы, проведенные за терминалами интендантского управления, те годы, когда его товарищи сражались и погибали, а он, читая очередные сводки, точно так же кусал губы, зная, что война проходит мимо него. Наверное, он заваливал начальство рапортами, но его неизменно оставляли на месте – старательного, аккуратного и незаменимого. А вокруг грохотали пушки... теперь ему выпала честь произвести залп главным калибром, и он не упустит своего шанса. Андрею хотелось показать ему поднятый в приветствии кулак, но он понимал, что здесь это делать не следует.

– Тихо! – забарабанил молотком судья Додд. – Какой нервный процесс сегодня, – пожаловался он секретарю. – Тихо, или я вызову приставов! Мастер Огоновский, вы понимаете, что ваши с мастером Бэрденом заявления позволяют мне начать расследование дела о мятеже?

Андрей уже раскрыл было рот для ответа, но тут поймал на себе сосредоточенный взгляд Даля.

– Я не думаю, что нам следует говорить о мятеже, – медленно произнес он, в упор глядя на Бэрдена. – Речь идет о грубейшем, откровенно циничном давлении, которое оказывалось на шефа-попечителя территории Гринвиллоу.

– Что вам известно об этом, мастер Огоновский?

– Мне известно, что мастеру Бэрдену предлагали взятку.

– Протестую! – рявкнул адвокат ответчиков.

– Протест принимается, – кивнул судья.

Трюфо загадочно улыбнулся, а Даль, скорчив ехиднейшую мину, откинулся на спинку своего стула.

– Хорошо, господа. Я хочу спросить у лейтенанта-полковника Блинова, с какой целью он поставил офицеров в приемной шефа-попечителя территории Гринвиллоу.

– Ваша честь! На территории могли находиться бандиты!..

– Но ведь шеф-попечитель Бэрден выражал свой протест по этому поводу?

– Ваша честь, мне казалось, что мастер Бэрден пребывает в состоянии аффекта... Он был так напуган всем происходящим, что мне пришлось отвезти его в канцелярию под охраной.

– Это ложь! – рявкнул в ответ Бэрден. – Я не был напуган! Может быть, вы еще скажете, что я был пьян, а потому не могу отвечать за свои тогдашние действия? Или может быть, вы забыли, как я говорил вам, что офицерский караул в приемной государственного администратора – это нарушение аж трех статей? Или вы думаете, я не видел, как ваши адъютанты дубасили в приемной полковника Огоновского? Ваша честь, я хочу сделать заявление!