Наместник был облачён в нарядный кафтан с отложным ожерельем на воротнике, обшитым драгоценными камнями, с золотыми петлицами и кистями спереди, с кружевами на запястьях у рукавов. Отороченный мехом, застёгнутый встык на восемь петлиц столь нелепый кафтан с длинными рукавами и полами делал невысокого мужчину смешным в глазах супруги — дамы с хорошими манерами, вкусом, благородного происхождения.

Но это мало беспокоило Минука. Не так давно он узнал о тайной связи нелюбимой жены. Потом собирал воедино всё рассказанное служанкой, готовился и мысленно выстраивал предстоящую беседу. А разговор желал провести так, чтобы графиня не смогла взять верх, как это всегда случалось, особенно, если он пытался давить.

Себе он признавался, что невольно заискивает перед супругой из-за умения держаться с недоступным ему холодным достоинством. Это можно в себе развить при желании. Но настоящее оно только у впитавших его с молоком матери, полученное в наследство, как и титул.

О-о, как презирал себя Минук за неумение быть похожим на Халну! Он всегда тушевался перед её доводами, бьющими в цель, как стрела искусного лучника. Иной раз одной фразой она разрушала всё хитро задуманное.

Как заявить о её неверности? Сослаться на служанку? Бесполезно. Графиню таким доводом не возьмёшь, ещё и высмеет в ответ.

Вот если б застать Халну в объятьях барона! И что в этом случае? Сиурда Тувлера Минук боялся, едва находя сил, не показывать этого. Что бы он сделал? Вызвал барона на поединок? Ему ли тягаться с воином, побывавшим не в одной грозной сече! Да не в сторонке на холме, а в самой гуще, где титулы и состояние не имеют значения, где важны только сила, ловкость и отвага. Нет, конечно не вызвал бы. А что тогда? Повелел заковать в кандалы? Кто бы посмел их надеть на фаворита короля?

Так что же делать? Стоит ли затевать разговор? Ведь всё равно они холодны друг к другу. Может, сделать вид, что ему ничего не известно? Но как жить с позором в сердце? Интересно, как долго они уже вместе, пользуясь его неосведомлённостью? Барон при дворе уже не первый год. Пожалуй, «при дворе» неверно сказано. Сиурд Тувлер, впрочем, как и все аджеронские дворяне, держался особняком, ясно давая понять, что Минук Уулк всего лишь наместник, его задача исправно собирать дань, но никак не повелевать.

Разглядывая неверную супругу, отчего-то в этот раз упорно не желающую смотреть на него спокойным и даже надменным взглядом, наместник вдруг окунулся в воспоминания.

Ещё в самом начале он довольно быстро понял, что кичливая аджеронская графиня никогда не полюбит его, сына простого рыбака, волею богов вдруг нежданно-негаданно ставшего наместником, почти королём. Для него это и вправду было каким-то чудом.

После кровопролитного сражения, когда погибли Атуал Третий и его королева, войско аджеронов беспрепятственно продвигалось к Пиерону. Захватчики довольно милостиво относились к простолюдинам, опасаясь серьёзных волнений. Они не собирались порабощать побеждённых, потому как знали, что взамен получат озлобленный народ, воевать с ним не только бессмысленно, но и опасно. Гораздо проще поставить над ними соотечественника и с его помощью собирать дань.

Победители не жгли городов и сёл, не разрушали храмов, хоть и считали колмадорийцев еретиками. Те уже прослышали о поражении своего войска и о том, что аджероны поступают не как захватчики. Поэтому городские ворота отворялись при их виде. Старшины от гильдий купцов, цеховых ремесленников, торгового люда шли на поклон и, скрепя сердца, гнули спины. По ним вопреки ожиданию не гуляли плети и это частично смиряло побеждённых с печальной участью.

Минук помнил день, когда боги обратили на него взоры, когда жизнь сделала крутой поворот. Он вернулся с хорошим уловом, прослышал о победе аджеронов и приготовился к худшему. Однако появившиеся через несколько дней передовые отряды чужеземцев не злодействовали. Подошедшее войско стало большим лагерем на холмистой пустоши, протянувшейся вдоль морского побережья на много дневных переходов.

Аджероны не только не своевольничали, успокоив тем самым простолюдинов, ожидавших самого плохого от завоевателей, но даже покупали у людей рыбу и эль. Минук сумел быстро распродать весь улов и уже собирался снова в море, пока шла путина, пока войско не снялось с лагеря, пока есть возможность заработать медяков. Он готовился спустить на воду лодку, как вдруг увидел богато одетых всадников, окружённых закованной в доспехи кавалерией с колышущимся лесом копий. Разодетый господин, сидя на чёрном как смоль молодом жеребце, что-то говорил спутникам, а те, улыбаясь, кивали в ответ. Вскоре от отряда отделились три всадника и спустились к морю. Тот, что был в центре, обратился к Минуку:

— Как зовут тебя, колмадориец?

— Минук Уулк, господин. Но я не колмадориец, я из народа хáррасов. Все мои предки были рыбаками, испокон веку жили на этих землях и промышляли рыбной ловлей.

— Мой король Инегельд Пятый желает назначить тебя наместником Колмадора, — произнёс всадник, пристально следя за реакцией простолюдина.

Минуку показалось, что он ослышался или аджероны решили посмеяться над ним.

— Как будет угодно вашему королю, господин, — сдержанно ответил Минук, неумело согнувшись в полупоклоне, ожидая взрыва смеха.

— Я не шучу, рыбак, — высокомерно сказал всадник. — Следуй за мной…

Так и оказался Минук Уулк в столице, чьи ворота перед войском аджеронов распахнулись, как и ворота иных городов, ибо молва всегда идёт впереди. Все уже знали, что аджероны в отличие от тех же энгортов никого не грабят, не убивают, не пытаются обратить в свою веру, не угоняют в полон, не сажают на колья. Да, они враги, захватчики, но к тем, кто принимает их волю, не поднимает на них меч, они милостивы, хоть и заносчивы.

Поначалу Минук словно несмышлёныш глазел по сторонам, бесконечно конфузился и всё ожидал, что вот-вот прогонят. Его повсюду сопровождали советники-аджероны, а он лишь озвучивал их волю. Опустел дворец погибшего короля Атуала Третьего. Бóльшая часть вельмож полегла в сражениях, другие предпочли добровольное изгнание, тем более что и аджероны никого при дворе наместника насильно не удерживали. Более того, они позволили Минуку приблизить соплеменников.

Оставшиеся вельможи, решившие присягнуть наместнику, не могли смотреть без содрогания на это сборище рыбаков, осквернивших чертоги династии Саорлингов, правивших Колмадором не одно столетие. Но сделав первый шаг, надо делать и второй… Так что вельможам ничего не оставалось, как терпеть и улыбаться льстиво новому господину, возвысившемуся по прихоти Инегельда Пятого.

Шли годы.

Минуку стало ясно, что графиня бесплодна. Его надежды заполучить наследника благородных кровей и возвысить свой род, рухнули. Супруги, ставшие таковыми по чужой воле, всё более отдалялись друг от друга. Самого наместника, признаться, устраивало такое положение вещей: теперь не нужно делить ложе с холодной и бесчувственной рыбой, как он мысленно называл Халну. Радость в любовных утехах нашлась со служанками и кухарками, с ними он был на равных, не натыкаясь на холодные взгляды, язвительные улыбки. А возможность порадовать какую-нибудь хорошенькую девицу серебряной монетой возвышала в собственных глазах многократно.