Проехав по мосту, вы поворачиваете направо и минуете несколько индустриальных кварталов, примыкающих к пристани, а затем вновь сворачиваете на север, прочь от воды, и медленно движетесь по узкой улице среди скромных дощатых коттеджей, оказавшихся недостаточно крутыми для вашего отца, и наконец, на пересечении с очередной оживленной авеню появляется огромное зловещее экскрементно-бурое здание без окон, которое может быть одним из трех: албанской психушкой, среднеамериканской школой или боулингом. И хотя неоновая вывеска не горит, как и на многих местных заведениях, экономящих на электричестве, сомнений не возникает: это именно боулинг.

Переключив передачу, вы лихо въезжаете на стоянку. Да, так и есть – «Громовой томагавк». К зданию приближается человек с кожаной сумкой, в которою идеально вписалась бы человеческая голова, будь она даже толстощекая и в тюрбане. Когда человек распахивает широкую входную дверь, изнутри долетает стук и грохот. А следом раздается визг покрышек: ваш «порше» срывается с места.

Вы четырежды объезжаете квартал, лавируя в ленивом потоке машин, как смысл предложений Генри Джеймса лавирует между вводными фразами, причастными оборотами и пунктуационной разметкой, иногда притормаживая, чтобы избежать столкновения одинаковых окончаний, – и все это время твердите себе, что самым благоразумным, самым мудрым, безопасным и простым было бы отправиться домой или в центр города, на «дискотеку» (если туда, конечно, пустят) и заняться спасением карьеры, ибо должен же существовать способ запудрить Познеру мозги, когда в понедельник он призовет вас на расправу в свой обитый тиковым деревом кабинет. В общем, есть масса доводов, чтобы немедленно покинуть Баллард – включая, например, чрезвычайно низкую вероятность встретить здесь драгоценную Белфордову обезьяну, – и буквально ни одного довода, чтобы остаться. Однако в конце концов вы возвращаетесь на парковку «Громового томагавка», глушите мотор и вылезаете из машины. Как там говорил Ямагучи? Еще один день из жизни дурака.

Едва успев открыть зонтик, вы неосторожно, словно бы в доказательство собственной глупости, подставляете его нежно-белое брюшко безжалостным клыкам ветра, и несчастный аксессуар в долю секунды превращается из выпуклого в вогнутый и отправляется вслед за своим пестрым собратом в зонтичную Валгаллу. Когда вы пересекаете порог боулинга, ваши волосы – как черные, так и седые – унизаны бусами дождевых капель, живописно подрагивающих в такт стуку и грохоту.

О, боулинг! Немотствуют уста, не в силах описать презренье Гвендолин к твоим соблазнам! Однако – давайте попробуем. Во-первых, боулинг – это маргинальный спорт, не требующий физической подготовки от своих адептов, гораздо больше озабоченных поглощением пива и пустой болтовней, чем нюансами игры (если таковые вообще имеются). Во-вторых, любители боулинга – это маргиналы, ибо в пчелином улье с вывеской «Америка» только трутни увлекаются катанием шаров. В-третьих, заведения для боулинга – это маргинальные структуры, каждая из которых выглядит так, словно архитектурный проект разработал Муссолини, строительством занимался его шурин, а дизайном интерьера – его несовершеннолетняя любовница. В-четвертых, боулинг популярен в народе. Пожалуй, достаточно.

Оказавшись внутри «Громового томагавка», вы тотчас же ощущаете невыносимое отвращение и пронзительную тоску. Всюду, куда ни бросишь взгляд, в режущем свете полугектара флюоресцентных ламп толкутся грубые работяги со своими подружками – публика, которой вы всю жизнь отчаянно пытались избегать. Поначалу вы даже слышите, как они наперебой «пердят и рыгают» (терминология Клинта Иствуда), и обмениваются сальными шуточками, и издают другие пошлые и угрожающие звуки, с помощью которых общается подобное отребье, – однако скоро понимаете, что это всего лишь игра воображения. Основная масса плебеев, не считая нескольких уродов в кафе, пытающихся ухмылками и знаками подманить вас к своим столикам, занимается своими делами, и постепенно страх рассеивается, оставив привкус отвращения. По крайней мере никто не воет по-собачьи.

Изо всех сил стараясь казаться незаметной, вы рыщете по заведению в поисках Ларри Даймонда – или человека, который, судя по виду, мог бы знать о его местонахождении, – причем особое внимание уделяете пространству рядом с входной дверью, где висят два телефона-автомата, и ближайшей из шестнадцати дорожек. Увы, никаких следов Ларри Даймонда. Выудив из сумочки монету, вы опасливо подступаете к телефону. Аппарат ведет себя как полагается, и посетители, похоже, не обращают внимания на ваши действия. Кью-Джо по-прежнему нет дома. «Ах, иттить твою мать!» – говорите вы в сердцах, даже не подозревая, что со времен сотворения мира еще ни одна филиппинка не ругалась такими словами.

Может, Ларри Даймонд живет где-нибудь поблизости, в одном из этих чудовищно деклассированных коттеджей, заплеванных табачной жвачкой, а в «Громовой томагавк» заходит, чтобы позвонить? Нет, это чушь. Как бы он присобачил автоответчик к телефону-автомату? К тому же ни один из двух номеров, написанных на телефонах, не совпадает с его номером. Даже код разный. И вообще вся эта миссия – ярчайший пример поиска ветра в поле. Между «Громовым томагавком» и «Гремящим домом» столько же общего, как между писсуаром и туалетной водой… Хотя постойте-ка! Код, говорите? А ведь можно позвонить в справочную и спросить, какому району соответствует его код! Великий боже! Неужели нельзя было раньше сообразить? Между вами и сыскной работой столько же общего, как между бабушкой Моисея и немецким экспрессионизмом.

Операторша справочной, можно подумать, целый день только и делала, что ждала вашего звонка. «Семьсот восемьдесят три, – отвечает она с энтузиазмом, – это один из кодов Балларда!» Вы вешаете трубку и оглядываетесь попеременно то через одно плечо, то через другое, чувствуя, как что-то холодное и жесткое, похожее на мокрую зубную щетку, прогуливается по спине.

Администрация «Громового томагавка» располагается на втором этаже, прямо над кафе. Поднимаясь по ступенькам, вы испытываете радость пополам с тревогой от мысли, что с каждым шагом цель все ближе. Указательный палец, извлеченный изо рта, где ему грызли ноготь, опускается на кнопку звонка. Из-за двери долетает быстрая возня, наводящая на мысль о хомяках, мышах, сусликах, тушканах, землеройках, леммингах, крысах и прочей мелюзге.

– Вам чего? – спрашивает голос.

Оказывается, бывают голоса и пописклявей вашего. Дверь открывается, и на пороге возникает женщина ростом чуть выше кегли. Оказывается, бывают женщины и поминиатюрнее вас.

– Э-э… могу я поговорить с… э-э… менеджером?

– Сегодня суббота, его нет.

Вы украдкой заглядываете в офис поверх ее головы. Это сделать не труднее, чем заглянуть поверх садового штакетника: малютку можно целиком замотать в тюрбан Кью-Джо, и еще Тутанхамону на обмотки останется. Кстати о Тутанхамоне. Кью-Джо как-то прочитала в эзотерическом журнале, что в будущем генетики по соскобу крови с обмоток египетских мумий смогут клонировать фараонов. «Интересно, конечно, – заметили вы, – но я бы не стала покупать акции этой компании, на фараонов вряд ли будет высокий спрос». «Ну знаешь, – ответила подруга, – у этой методики могут быть и другие применения. Так что советую на всякий случай сохранить парочку использованных тампонов».