– Пусть догадаются. Идите. Да благословят вас боги.

Асфрид в темноте быстро обняла сперва Гуннхильд, потом, почти силой вырвавшись из ее объятий, сделала знак молота над головой Рагнвальда, которого едва различала в темноте. А потом Рагнвальд схватил Гуннхильд за руку и потащил к частоколу. Она даже не успела спросить, как же он думает переправить ее на ту сторону, как он сунул ей в руки какую-то веревку, шепнув: «Держись крепче!», а сам нагнулся и по очереди вставил ее ступни в веревочную петлю.

А потом тихонько свистнул, и Гуннхильд ощутила, что ее тянут вверх! Шепотом ойкнув и закусив губу, в почти кромешной тьме она, изо всех сил цепляясь за веревку и раскачиваясь, ударяясь боками о толстые бревна тына, в стоячем положении стала возноситься ввысь!

доносилось со стороны конунгова дома приглушенное стенами пение, будто прощальное напутствие.

А потом случилось сразу много всего, и так быстро, что Гуннхильд не успевала осознавать отдельных событий и даже время спустя с трудом смогла восстановить в памяти, что и как происходило.

Вдруг пение смолкло, и одновременно кто-то с визгом вылетел из темноты, вцепился в ее ноги и рванул вниз. От неожиданности и испуга, что сейчас упадет с высоты почти в человеческий рост, куда ее успели поднять, Гуннхильд не сдержала крика; она больно ударилась о бревна, однако веревка выдержала, не дав ей упасть. Кто-то невидимый крепко вцепился ей в щиколотки и подол и рванул еще раз; тут же послышался звук борьбы, цепкие руки исчезли, голос Рагнвальда крикнул снизу: «Тяни давай!» – и Гуннхильд полетела вверх еще быстрее.

Внизу продолжалась возня, женский голос пытался кричать, но женщине как будто зажимали рот; потом дверь конунгова дома распахнулась, Гуннхильд услышала шум множества бегущих ног, вопли, но не могла даже оглядеться. Она уже достигла верха стены, кто-то тянул ее через ограду, побуждая перебраться на другую сторону, торопливо шептал: «Ну давай же, лезь!» – и она лезла, цепляясь подолами, повизгивая от боязни напороться на заостренную верхушку бревна, упасть на ту или другую сторону вниз головой. В темноте казалось, что по обе стороны тына – бездонная пропасть.

Снизу слышался лязг железа и яростные крики, но Гуннхильд уже была по другую сторону стены и спускалась, все так же стоя в петле, только еще быстрее. Земли она не достигла: на полпути ее поймали прямо в воздухе чьи-то руки, дернули вниз. Она куда-то полетела, уже не в силах удержаться от крика, а потом упала животом на что-то твердое. Земли ногами так и не достала.

И тут же понеслась куда-то! Не сразу Гуннхильд сообразила, что лежит поперек лошади перед седлом, а в седле кто-то сидит. Было страшно, неудобно, она висела вниз головой, и казалось, сейчас свалится прямо под копыта. Всадник держал ее за пояс, погоняя коня, и было ясно, что ее удобства сейчас волнуют похитителя очень мало. И она даже не знала, кто это! В темноте ничего не видя, Гуннхильд даже не могла кричать. Ждала, что вот-вот ударится головой о камень или дерево, и тут ей конец придет. Слава Фрейе, что перед выходом она заплела волосы в косу, а косу засунула концом за пояс, под плащ, иначе ей оторвало бы голову!

Вскоре ее замутило, она зажмурилась, сжала зубы, стараясь плотнее прижаться к пахнущему потом лошадиному боку, чтобы меньше трясло. Было так жутко, что она старалась вообще не думать, что происходит, а только ждала, когда же это все кончится, так или иначе!

А лошадь с неведомым всадником мчалась через пустошь по тропе, уносясь все дальше во тьму. Гуннхильд даже не думала о погоне – так ужасала ее сама эта скачка. Смутно она различала, что совсем рядом молотят копыта еще одной лошади, значит, похитителей двое; она отчаянно пыталась понять, есть ли рядом Рагнвальд, он ли сидит на той второй лошади. На той, где она, брат никак не мог оказаться: она еще успела сообразить, что Рагнвальд остался внизу, во дворе, когда ее потянул вверх кто-то другой.

– Стой! – крикнул тот, второй. – Придержи, не пойму, куда мы заехали!

– Надо по тропе вдоль моря! – закричал другой голос над ухом у Гуннхильд, и она поняла, что это Халле.

– Да знаю, еще бы найти эту тропу! Темно же, как у тролля в заднице!

Лошадь придержали, и для Гуннхильд это обернулось большим благом. Халле соскочил с седла, снял девушку с лошади, поставил рядом с собой. От потрясения и головокружения она едва могла стоять, и он обнял ее, помогая утвердиться на ногах.

– Как ты, госпожа? – с беспокойством спрашивал Халле. – Ты цела? Потерпи, скоро мы будем на корабле.

– Вон туда! – крикнул второй похититель, тем временем пытавшийся рассмотреть дорогу. – Я помню вон те два камня!

Халле снова вскочил в седло, подал руку Гуннхильд и помог сесть на круп лошади позади себя. Теперь она ехала, как человек, держась за пояс Халле, и чувствовала себя получше: все-таки ей больше не приходилось висеть вниз головой, будто овца.

– Где Рагнвальд? – крикнула она, когда Халле снова пустил лошадь вскачь.

– Он приказал нам увозить тебя, если что-то пойдет не так! Если сможет вырваться, догонит нас!

Гуннхильд попыталась оглянуться, но, конечно, не увидела ничего, кроме тьмы. Сердце упало: ее брат остался где-то там, в усадьбе! Жив ли он еще? Или в этот самый миг он уже мертв, убит, погиб, спасая ее?

Душу залило холодное отчаяние, но что она могла сделать? Вернувшись, она ничем ему не поможет.

Ну а вдруг он еще выберется? Ведь Рагнвальд – сильный и решительный человек, он сможет прорваться!

– Там еще одна лошадь! – на скаку закричал Халле, угадывая ее мысли. – Он догонит нас, если только выберется за ограду!

Но все же он там один против целой толпы! «Славна Гормова дружина…» – навязчиво всплыли в памяти дурацкие стихи, годные только для пьяного пира, и Гуннхильд скривилась от отчаяния. Сердце разрывалось при мысли, что она, даже вернувшись к отцу, никогда не увидит больше ни бабушки, ни брата, отдавшего жизнь ради ее спасения! И снова она оглядывалась, всей душой желая расслышать позади топот копыт, увидеть на темной тропе силуэт одинокого всадника. Если только Рагнвальд прорвется за частокол, то успеет ускакать, пока люди Горма будут седлать своих коней!

Скакавший первым – это был Альрик, еще один хирдман Рагнвальда, – снова придержал коня и стал лихорадочно озираться.

– Халле, ты не помнишь этого места? Тролли в задницу, мы заблудились!

* * *

А во дворе Гормовой усадьбы разыгралось настоящее сражение. С одной стороны в схватке участвовало несколько десятков человек, а с другой – всего один, поддержанный лишь темнотой, неожиданностью и неразберихой. А еще дерзкой отвагой, которой не нужны союзники.

Рагнвальд был уже готов, держась за вторую веревку, последовать за сестрой к верхнему краю ограды, как вдруг кто-то с визгом выскочил из темноты и вцепился в улетающую Гуннхильд. Рагнвальд бросился на невидимого врага и на ощупь мгновенно определил, что это женщина, вернее, девушка – под руки ему сразу попалась целая копна мягких и тонких густых волос. Причем не служанка какая-нибудь: он ощущал тонкую шерсть и шелк, узорные литые застежки на груди, а тяжелые нити бус противницы уже не раз ударили его в пылу борьбы по лицу.