– Петь, – говорю наконец, – а ты не гонишь, часом? Не может такого быть.

– А я думаю – может, – Петька отвечает и пачку сигарет мне протягивает. Закурили мы, он и продолжает: – Прикинь, когда мы последний раз в рейд на Зону ходили.

Подумал я, и точно: давно не было рейдов. Правда, временами их и раньше подолгу не было.

– Давненько в рейд не ходили, – говорю. – Но это нормально, небось сейчас других секторов очередь. Зона-то большая, нашего брата здесь несколько тысяч рыл вдоль колючки дислоцировано. Может, сейчас на юге рейды или на востоке, а нам роздых дали.

– Может, и так, – Петька соглашается. – Только я за что купил, за то и продаю. Все к тому, что тотальную операцию готовят. Ты бы, Вань, с Санчиткой поговорил, она среди начальства вертится, все же, может, чего и знает. И это – выпить, часом, нет у тебя?

От, черт, дубовая моя башка, сержантская. От таких новостей я про родимую даже и не вспомнил, а она вот – за пазухой.

– Есть, – говорю, – Петя, забыл я о ней совсем. Давай в сторону отойдем.

Отошли мы, достал я заветную, пробку свинтил и по три глотка мы с Петрухой по очереди навернули. Из горлышка да рукавами занюхали. Ополовинили, значит, и я ее обратно за пазуху прибрал.

– Все, – говорю, – остальное Черномазого с Хуаном доля.

Кивнул Петька и говорит:

– В общем, Вань, давай, с Санчиткой побалакай, а через пару дней я к тебе загляну.

– Лады, – говорю, – земеля. Заметано.

На том и расстались.

Ночь хорошая выдалась, темная. Мы с Витькой еще с вечера договорились, так что только в Схроне все спать улеглись да Палыч захрапел, поднялись мы тихо. И по стеночке, по стеночке, до лаза в Наклонную Штольню. Нырнули по очереди в нее и через пять секунд вывалились в Смрадный Туннель. На часах Машка стояла, так Витек ей подмигнул и палец к губам приложил. Кивнула Машка и, когда мимо нее проходили, притянула каждого, быстро в щеку чмокнула и перекрестила коротко. Благословила, значит.

– Обязательно возвращайтесь, – сказала, а у самой на глазах слезы. Хорошая она, Машка, и добрая, очень я ее люблю, даже больше, чем Ленку, хотя боец Машка никудышный, а Ленка – каких поискать. Наверное, Ленка – лучший боец из нас. Из тех, кто остался.

Правда, и Динка боец неплохой. Если бы только глупостей про наших мальчишек говорила поменьше и в зеркало гляделась пореже. Она, Динка, красивая, и волосы у нее белые, длинные и густые. Не то что у нас с Ленкой – редкие и бесцветные. Когда Палыч Динкины волосы обрезает, та плачет, будто не понимает, что на дело нужны – тетивы для луков плести. А Машка не плачет, хотя у нее тоже длинные и красивые, только черные.

Двинулись мы, значит, вдоль по Смрадному Туннелю, держась правой стены, на север.

– Свет, может, кого из Летучих Мышей прихватим, – Витька шепчет. – У них винтарь хороший, да и сами ребята… Саню возьмем или Генку, а? Или, может, Катьку.

Задумалась я. Взять, конечно, можно. Только их всего пятеро осталось, Летучих Мышей, это если с их старшим, с Иванычем, считать. Остальных Карантины перебили, а Руслан недавно сам умер, Иваныч сказал – от цинги. А сам Иваныч не ходит, только ковылять может, так что бойцов у Летучих Мышей, считай, всего четверо осталось, а винтарь один на всех.

– Нет, – говорю, – Витя, не будем мы ребят брать, сами сделаем.

Кивнул Витька. Молодец он, понимает. Нас, Кротов, все же девять бойцов, и Палыч десятый, а он троих стоит, по меньшей мере. Раньше нас было гораздо больше. И Летучих Мышей было больше, и Крысоловов, что к югу от нас живут, там, где Смрадный Туннель обрывается в реку. Кротов было около тридцати Зараз, и Крысоловов не меньше, и Летучих Мышей почти полтора десятка. Вздохнула я: перебили нас Карантины, из трех наших, считай, один остался. Кроты все в Черном Штреке лежат, двенадцать моих братьев и восемь сестер. Летучие Мыши своих в Паучьей Шахте хоронят, вот как раз мимо отворота на нее сейчас проходим. Гады эти Карантины, жабы вонючие, сволочи. Ну ничего, прежде чем нас перебьют, многих они у себя не досчитаются. Мы, конечно, все сдохнем, но Карантинов с собой заберем столько, сколько сумеем.

Так мы и прошли мимо Дома, в котором Летучие Мыши живут. Это они свой Схрон Домом называют, а Крысоловы свой называют Убежищем. А на самом деле, все одно и то же: Палыч объяснял, что наши жилища – какие-то бывшие склады, и еще много чего говорил. Но он, Палыч, много всего знает, он очень старый, ему уже почти двадцать пять. И Иванычу, который у Летучих Мышей старший, не меньше, и Крысоловской Николаевне тоже. А нам всем по четырнадцать. Счет ведут старшие, они на стенах каждый день зарубки делают.

Есть и еще семьи, только мы с ними редко встречаемся, они дальше на юг и на восток живут. А еще, говорят, за рекой есть, только этих мы никогда не видели. А вот Лягушек, что в Схроне на Тухлом Канале жили, больше нет, никого не осталось. Их всех в одночасье Карантины огнеметами пожгли.

От Схрона до Третьей Северной Норы почти час ходу, если быстрым шагом. Эта Нора самая удобная, от нее до Карантина ближе всего. Выползли мы, значит, с Витьком – ох, благодать-то. Это вам не в Смрадном Туннеле дышать или на Тухлом Канале. Воздух чистый, и видно все прекрасно. То для Карантинов поганых ночь, а для нас – мать родная. Так Палыч говорить любит, он про мать часто в речь вставляет. У нас у всех тоже когда-то матери были, только мы их не помним. Палыч для любого из нас и мать, и отец, и оба вместе.

Махнул Витька рукой, и поползли мы, он впереди, а я точно вслед. Тут главное, чтобы, пока ползешь, в винтари грязи не набилось. Но мы привычные, что-что, а оружие беречь любой Крот умеет, с самого детства приучен. Палыч учил, а это дорогого стоит. Подползли мы, значит, на расстоянии выстрела и затаились. Ближе нельзя, можем не успеть уйти. Колька вон не успел. Отчаянный он был, всегда наверняка хотел, и обязательно офицеров. У него на счету уже пять офицеров было, когда это случилось. В паре с Колькой Машка тогда была, не удержала она его, не сумела. Я бы сумела или Ленка, а Маша – нет, воли не хватило. Колька – он вообще такой был, сам Палыч иногда сладить с ним не мог. В общем, пополз он тогда вперед, Машку в тылу оставил, у Норы, а Карантины как раз новую пакость придумали – выдвижные посты. Колька их, конечно, первый заметил. И стрелял первый, а вот уйти не успел. Дополз только до Норы, как дополз – неизвестно, дальше Машка его на себе через Смрадный Туннель тащила уже мертвого.

Короче, лежим мы с Витькой, не шевелимся, момента ждем. Тут ведь обязательно надо, чтобы два Карантина сразу подставились, за одним мы не ходим, а по второму разу выстрелить не дадут – не успеем. И повезло: глядим, вот они, двое вместе сошлись, да еще закуривают, один другому огонек подносит. Ну, спасибо, сволочи, так нам только целиться удобнее.

– Светка, левый твой, – Витек прошептал, и я кивнула и взяла левого на прицел.

– Три, два, один, – сквозь зубы процедил Витек и выдохнул: – Залп!