«Естественная смерть тоже разная бывает», — подумал Глеб и остановил машину. Метрах в двухстах от дороги с правой стороны виднелось кладбище, слева стояли уныло-серые двухэтажные коттеджи. «Собственно, причина смерти тещи меня не волнует, старушка, видно, сделала при жизни много пакостей окружающим, спаси ее душу, Господи! Но она, возможно, прольет свет на происходящие события. Надо будет поговорить с попадьей», — решил Глеб и свернул к дому священника.

«Исходя из того, что мне довелось услышать, — размышлял он по дороге, — теща была очень сильной ведьмой — тьфу ты черт, да я за последнее время просто свыкся с мыслью, что они существуют! А впрочем, что здесь такого? Ведь я вкладываю в значение этого слова вполне реальные понятия. Тьфу, тьфу, тьфу! Опять понесло в дебри, оставим это пока».

Если со смертью тещи что-то все же было не так, то следует для начала учитывать, что ее не просто было свести со свету. Хотя, возможно, это сделал человек, втершийся к ней в доверие, чтобы исподтишка нанести удар ее же оружием. Кто, как не Маня, был близок к ней? Вот только зачем ей это было нужно? Тогда как быть с их предположением, что она приходится дочерью теще? Или это еще одно подтверждение теории Фрейда?

Впрочем, если верить тому, что Глеб узнал из мистических книг, любезно предоставленных ему Степаном, и из рассказов Ольги, после смерти колдуна к наследнику переходит часть его силы, а заодно и книга Духов, которую тот вел всю свою жизнь, также получив ее в наследство от мага. Для человека, посвятившего себя магии, это мог быть довольно лакомый «кусок пирога».

Возможно, ей надоело быть на вторых, точнее на последних ролях, вот она и решила выйти на авансцену? «Однако это могла быть ее мать», — возразил внутренний голос. Но даже если это так, если это не просто их с Олей фантазии, это не противоречит моральному кодексу черного мага. Ведь по имеющимся описаниям черных месс, шабашей, в среде магов приветствуется даже кровосмешение, и родственные узы — просто условность! «Бог ты мой, что мне в голову лезет, в какие дебри меня опять понесло!» — подумал Глеб, входя в подъезд дома, где проживал священник. Вначале он прислонился ухом к двери и прислушался. В квартире кто-то ходил, шаркая тапочками без задников. Глеб нажал на кнопку звонка, который глухо прозвучал за дверью. Шаги замерли. Нажал снова, на этот раз звонил сильно и долго. Шаги осторожно приблизились. «Смотрит в глазок», — догадался Глеб. Никаких попыток открыть дверь. Отбил кулаком по двери единственное запомнившееся из азбуки Морзе — «дай, дай закурить», проиграл на звонке мелодию «Кришталева чара». В конце концов он плюнул и вернулся к машине. Теперь его путь лежал на кладбище.

На этот раз он постарался подъехать к могиле тещи как можно ближе. Это ему удалось, так как громадная лужа, в прошлый раз перегородившая ему дорогу, успела подсохнуть, но оказалось, что в этот день еще кому-то понадобилось сюда приехать. С колотящимся от вновь нахлынувших дурных предчувствий сердцем он подошел к чужому автомобилю, покрытому пылью грунтовых дорог и грустному из-за отсутствия хозяина. Это был «лексус» Степана, увы, пустой и закрытый на центральный замок, но сигнализация не была включена.

«Так вот куда тебя потянуло ночью!» Дрожа всем телом, Глеб представил, как Степан в сплошной темноте выруливает сюда, покидает машину. Вопрос: куда тот ушел? Поблизости его не было видно, не задремал же он за каким-нибудь могильным холмиком! Понимая, что это чушь, он все равно походил среди могил. Мертвая тишина — покойники отдыхали после бурно проведенной ночи?

Теперь кладбище ему показалось зловещим монстром, который только и ждет ночи, чтобы проглотить без остатка заблудившегося путника. На всякий случай несколько раз крикнул «Степан!», но безрезультатно. Подошел к могиле тещи. Вокруг нее было аккуратно убрано, а землю даже разрыхлили граблями. Возле фотографии стояли свежие красные гвоздики в пол-литровой баночке с водой. Насчитал восемь штук. Интересно, кто это постарался? Уж во всяком случае, не Степан приехал сюда ночью, чтобы навести порядок. Взгляд тещи на фотографии не понравился Глебу, показался зловещим. Фотографу, возможно, удалось отобразить на этом фото ее сущность — «вещь в себе», готовая излить накопившийся внутри яд на чересчур приблизившегося к ней по неосторожности.

Глеб решил продолжить поиски Степана. Единственным местом, куда тот мог пойти, был дом Мани, к которому вела короткая дорога через старую часть кладбища. Но, несмотря на светлое время, он не решился идти по этой дороге, а снова вернулся к машине, намереваясь сначала подъехать к дому тещи.

Глеб остановился у ворот и вошел во двор. Ему бросился под ноги страшно истощавший черный кот, он обрадовался Глебу, как родному. Вспомнил, что прогнозировали знатоки — что кот уйдет через два дня, а уже прошла неделя, а тот, голодный, все дежурит на крыльце. К сожалению, с собой у Глеба не было ничего съестного, и он удовлетворил кота лишь тем, что пару раз его погладил. Прошел за дом, где находилась злополучная баня.

«Ч-черт, завтра девять дней со дня смерти тещи», — вспомнил он. Обещал Оле организовать панихиду. Хорошо, с этим покончит и тогда займется поминками. Странно только то, что Оля ему больше не напомнила об этом. Еще сама собиралась приехать сюда.

На двери бани висел обычный навесной контрольный замок. К своему удивлению, Глеб увидел, что в него заправлена белая бумажка.

Интересно, кому так необходимо знать, что эту, на первый взгляд обыкновенную баню посещают посторонние лица? Покойной это должно быть сейчас безразлично, а вот кому из ныне живущих любопытно?

Память послушно возвратила его в день похорон, когда он неподалеку отсюда прятался после ночного инцидента с ведром, но упорно отказывалась прояснить такие мелочи, как был ли этот замок на дверях бани. Вдруг отчетливо вспомнил: да, был, но только другой, более массивный, а не этот — игрушка для школьника. Замок был простой, символический и никак не вязался с мощными петлями, в которые был продет, да и дверь выглядела не хлипкой, словно в самом деле скрывала от посторонних глаз что-то очень важное. От первоначального плана вырвать монтировкой петли из двери Глеб отказался из-за их неприступного внешнего вида. Глеб вернулся к машине и после недолгих поисков в багажнике обнаружил среди инструментов гвоздь, неизвестно каким образом попавший сюда. Вспомнил безоблачное детство и подобный замок на черном ходе в подъезд, прозванный в те далекие советские времена «замком от честных». Поковырялся в нем гвоздем, и тот после минутного сопротивления поддался его усилиям. Не без внутреннего трепета приоткрыл дверь и попал в небольшой предбанник.

Стены, обшитые вагонкой, деревянные лавки и крючки для одежды. В углу металлическая печь, точнее ее топка, поддувало. Ничего удивительного. За два года теща ни разу не предложила ему попариться, и Оля тоже, словно и не было этой бани. Это казалось ему немного странным, но и только. Увидев два выключателя, щелкнул ими, и вверху загорелась тусклая лампочка, одетая в герметичный плафон с металлической оплеткой.

Он открыл деревянную дверь, ведущую в саму парилку, и шагнул через порог. Вверху висел такой же плафон, как и в предбаннике, но выкрашенный красной краской, и от этого все вокруг было залито алым светом. Деревянные стены и потолок были задрапированы простынями. На потолке — картонная шестиугольная звезда, оклеенная золотой фольгой. В глубине, у противоположной стены, стоял стол, также задрапированный материей. Возле него — большая тумба, сверху покрытая стеклом с каким-то изображением. Подойдя поближе, он увидел, что это пентаграмма и вырезана она из чего-то, на ощупь напоминающего кожу. «Уж не человеческая ли послужила исходным материалом?» — похолодело внутри. Вокруг пентаграммы, на ее оконечностях, расположились семь маленьких металлических кубиков с гранью не более одного сантиметра.