– Господи, вы в порядке? Я вызову «скорую»!

Я сглатываю и отступаю назад. Меня все еще мутит. Шея покрылась холодным потом, и велосипедный шлем кажется слишком тяжелым, слишком тесным. Я стараюсь не думать об ощущениях и сажусь на велосипед.

Я стартую и кручу педали так быстро, как только могу.

Я заезжаю в ближайший парк, бросаю велосипед и буквально падаю на деревянную скамейку. Сорвав шлем, я прижимаюсь к нему лбом. Перед глазами одна и та же картинка – момент, когда соскальзывает нога девушки. Когда она теряет опору. Когда вскрикивает и летит вниз.

Это моих рук дело. Я это сделала.

Я могла убить ее.

Мне нескоро удается успокоиться.

Наконец сердце перестает колотиться, и я могу рационально обдумать то, что произошло.

Но проходит еще больше времени, прежде чем мне удается убедить себя в том, что не я, конечно же, не я это сделала.

Наказания, которые я раздавала, исходили не от меня. Возможно, я думала о том, что могло бы случиться с этими людьми, но мироздание само решает, кого и как покарать. Я никогда бы не толкнула человека с лестницы, пусть даже он нарушил закон. Возмездие приходит свыше.

К тому же, если кого и следует винить, так только саму Морган. Она подвергала себя опасности, забираясь на лестницу. Скорее всего, она даже не подумала ее закрепить. А может, она от природы неуклюжая.

И, видимо, она получила по заслугам, поскольку своими действиями причиняла вред кому-то другому. Наносила ущерб владельцу местного бизнеса. Разрушала красоту нашего милого прибрежного городка. Да и вообще она какая-то заносчивая – в «Энканто» только и делала, что пялилась в свой телефон, даже когда люди выступали на сцене.

Мироздание знает, что делает. Так и должно быть. Это мироздание.

Постепенно дрожь в руках стихает.

Я знаю, что пытаюсь найти оправдание случившемуся, но что еще мне остается? Приходится верить, что мироздание меня прикрывает.

Наконец, после недолгой медитации, выдохнув всю негативную энергию, я снова сажусь на велосипед.

Оказывается, я ближе к цели, чем думала, и оставшаяся часть пути проходит по двухполосной улице, обсаженной кипарисами и разросшимися кустами ежевики. Я не только не вижу, чтобы кто-то вел себя неподобающе – я вообще никого не вижу. Это тихая дорога, и, похоже, я никогда здесь не ездила. Она находится достаточно далеко от Мейн-стрит и пляжа, чтобы привлекать туристов. За деревьями мелькают редкие дома – фермерского типа, с курами, козами и земельными участками.

Я едва не проезжаю мимо Центра. В последнюю минуту успеваю нажать на ручной тормоз и убрать ногу с педали.

Я и сама не знаю, что ожидала увидеть. Но передо мной оказывается здание, не соответствующее никаким ожиданиям. Теперь понятно, почему Квинт не удосужился включить в отчет фотографии этого реального «туристического» объекта по спасению животных. Наверное, мое воображение рисовало аквариум. Что-то стильное и современное, с громадным паркингом, способным вместить школьные экскурсионные автобусы. Я представляла себе образовательный центр с табличками, рассказывающими о хрупких экосистемах наших океанов и о том, как люди могут им помочь, покупая меньше бутилированной воды и выбирая рыбу, выловленную по экостандартам. Я представляла себе огромные стеклянные аквариумы, полные тропических рыб, среди которых мелькают и редкие представители фыркающих морских львов; может быть, даже гигантские вольеры для китов и дельфинов. А еще бассейн, где можно потрогать шершавые спины морских звезд и позволить ежам обернуть свои колючие иглы вокруг вашего пальца.

Сворачивая на гравийную стоянку, я вдруг понимаю, что представляла себе Институт морской жизни из пиксаровского[27] мультфильма «В поисках Дори». Хай-тек. Мир фантазий. Поучительные комментарии Сигурни Уивер, звучащие из динамиков каждые несколько минут.

Но это было нереалистичное ожидание. В конце концов, если бы в Фортуна-Бич существовало такое учреждение, я бы об этом знала.

Но реальность такова, что Центр спасения морских животных Фортуна-Бич такой… крошечный. И – по крайней мере, внешне – совершенно непримечательный.

Вонь дохлой рыбы ударяет в нос прежде, чем я перестаю крутить педали. Не найдя велосипедной стойки, я прислоняю велосипед к перилам лестницы у входа. Снимаю шлем, вешаю его на руль и осматриваю небольшое двухэтажное здание. Длинное, но узкое, с плоской крышей и бетонными стенами. Стиль индустриальный. Утилитарный. Весьма неприветливый. Хорошо хоть кто-то попытался оживить фасад, выкрасив его в коралловый цвет.

На гравийной парковке два белых фургона с названием Центра и номером телефона. Надписи на боковых панелях призывают звонить, если кто-то видит застрявшее в сетях или раненое животное. У забора куча ящиков, а рядом – большие клетки вроде тех, что можно увидеть в собачьем приюте. Немного поодаль – пара временных складских навесов, запертых на висячие замки. Слышен лай, и до меня не сразу доходит, что я нахожусь не на псарне. Должно быть, эти звуки издают тюлени или морские львы.

В какой-то момент всплывает вопрос, что я здесь делаю. Мне нужно написать доклад – лучший, чтобы утереть нос мистеру Чавесу с его дурацкими правилами, – и еще утром я убедила себя в том, что это место – мой шанс выполнить поставленную задачу. Я смогу выяснить, как Квинт связан с Центром, и переделать свою часть презентации, чтобы привести ее в соответствие с его докладом. Если все сделать с умом, возможно, мне удастся представить переработанный проект как совместную работу, и мистер Чавес не догадается о том, что я обошлась без Квинта. В конце концов, он все же… участвует в этом деле. Ну, разве что не впрямую.

Думаю, у меня получится.

Я снова оглядываю здание и морщу нос, когда вонь тухлых морепродуктов перебивает запах соли и рыбы.

Но я пока еще ни на что не подписывалась. Просто пойду, посмотрю, что и как, поговорю с людьми, выясню, кто такая Роза Эриксон, кем она приходится Квинту, соберу все, что смогу, для будущего проекта. Потом уйду отсюда, и на этом все закончится. А что рассказать родителям о своей новой волонтерской работе… придумаю, когда дойдет до этого.

Я наношу свежий слой помады, разглаживаю складки на рубашке и иду к главному входу – выцветшей желтой двери с щелью почтового ящика. Я медлю, раздумывая, стоит ли постучаться. Конечно, это учреждение, но, насколько я могу судить, закрытое для публики.

Я все-таки постукиваю костяшками пальцев по двери. Жду, но все, что я слышу – непрекращающийся рев какого-то морского зверя.

Потеряв терпение, я нажимаю на ручку. Дверь открывается, и я заглядываю в небольшую комнату, которая, наверное, могла бы сойти за вестибюль, хотя она меньше, чем моя спальня. Над единственным деревянным столом, заваленным бумагами, жужжат мухи. Одна стена отделана фальшпанелями под дерево, почти как у нас в подвале, отремонтированном в семидесятых. Тут же целая коллекция фотографий в рамках – мужчины и женщины, со шлангами и метлами в руках, улыбаются в камеру; взявшись за руки, позируют на пляже; рассматривают морскую черепаху на металлическом столе.