За несколько месяцев до этих событий, улетая в Израиль из осенней дождливой Москвы, Анатолий, подобно другим пассажирам, прошел в Домодедово тщательную проверку багажа. И вообще всего того, что на нем находилось, включая карманы, с осмотром даже того бренного, что скрывалось одеждой. Зато в Тель-Авивском аэропорту, к его удивлению, эта процедура заняла каких-нибудь пару минут, и вскоре он шагнул в душный израильский сентябрь.

Двумя неделями позже, при отлете из аэропорта имени Бен-Гуриона, процедура повторилась с точностью до наоборот. Израильская служба безопасности в лице двух неулыбчивых девушек в синей униформе без всяких церемоний вытряхнула его тщательно уложенные вещи на металлические столы. Фальковский тревожился о сувенирном арабском кинжале, подаренном приятелем. Но особый интерес у девушек вызвал не он, а целебная грязь Мертвого моря в полиэтиленовом пакете и советского производства электрочайник, с хищно изогнутой спиралью внутри. Оба этих предмета куда-то унесли для дополнительных исследований. Вся процедура растянулась на добрый час, пока, наконец, Анатолий не услышал короткое энергичное слово «беседер» («порядок» на иврите. — Авт.). А в том же Домодедове багаж выдали стремительно, без каких-либо серьезных проверок.

Уже потом, в автобусе, уходящем из Домодедова в Москву, Фальковский осмыслил происшедшее. Вероятно, спецслужбы двух стран, опасаясь терактов, спланировали свои действия, предупреждая любые ситуации в воздухе. И подумалось: вот так бы и всему мировому сообществу скоординировать столь же четко свои силы в борьбе с международным терроризмом.

Первыми из друзей, с кем Анатолий увиделся в Израиле, были его одноклассники по Черновцам Люсьен Шифрин и Валя Барский. Классный архитектор-проектировщик Люсьен уехал из Буковины около десяти лет назад, Валентин, врач-травматолог, здесь уже почти двадцать лет. Барский, как старожил, успешно работает, в общем — прижился. Шифрин, как в юности, улыбчив, оптимистичен, тоже не без дела. Позднее, в курортном Эйлате, он даже повел Фальковского к внушительному забору, где в случае госпожи удачи, возможно, со временем появится спроектированный им отель.

Возвращаясь из Эйлата, Анатолий с Люсьеном заехали в поистине райский уголок. В этой стране, впрочем, как и везде, можно встретить немало чудаков и одержимых людей. Таких, как бывший десантник Куши, создавший в пустыне Негев некий оазис, типа ковбойского ранчо. С зоопарком, рестораном и магазинами, где, как в Ноевом ковчеге, соседствуют козы, овцы, лошади и птицы с довольно добродушным тигром, ручным питоном и верблюдами. Отсюда до границы с Египтом около ста километров, Анатолию же вспомнились российские «101-е» во все стороны окрест столицы. Вот бы туда эту библейскую идиллию…

Уже в свой первый приезд Фальковский убедился, что Израиль — это военизированная страна, постоянно находящаяся в обороне. Повсюду много солдат, почти все вооружены, не исключая и девушек в армейской форме. Оружие молодые люди носят с собой везде — на улице, в автобусах, поездах, общественных местах, включая кинотеатры и бары. По пятницам солдат на субботний день, согласно еврейской традиции, отпускают домой. Естественно, тех, кто свободен от службы и караульных нарядов. В разговоре с ним парень из России прямо заявил, что одним из лучших автоматов в мире является «калашников», но им вооружены только десантные части. У него лично — бельгийский, в армии много и американских стволов.

Когда Анатолий находился в гостях у видного журналиста из Иерусалима Якова Сусланда (кстати, в свое время бывшего, как советский диссидент, узником Тригорского централа), за окном послышались душераздирающие сирены «Скорой». Они выбежали на балкон, с высоты хорошо было видно, как внизу, в километре от них, приостановлено движение на мосту. Сияет яркое израильское солнце, но на душе тревожно, звуки сирен не прекращаются, безусловно, что-то случилось.

Яков включает телевизор, на экране возникает место происшествия. На переднем плане большой автобус с разбитыми стеклами, из которого выносят раненых и укладывают на носилки. Час спустя становятся известны и подробности теракта. Молодой араб, вооруженный автоматом (не исключается, что нападавших было двое), дождавшись, пока автобус остановился у светофора, расстрелял по нему всю обойму. Едва он отбросил ненужный автомат, как его застрелил подоспевший израильский солдат. В итоге трое убиты, до двух десятков тяжело раненных и около двадцати пострадавших, среди которых много детей. Оказалось, в автобусе находились ребята, направлявшиеся в школу.

С утра следующего дня вместе с Яковом и его товарищем Александром Бенем Анатолий совершил необычную экскурсию по Иерусалиму. Минуя исторические и святые места, они поехали в районы, где совершались теракты. Вот перекресток, где накануне был расстрелян автобус. Сейчас там относительно спокойно, по обе стороны дороги стоят джипы с солдатами, на парапете моста каплями крови алеют свежие цветы.

— Это особенный перекресток, — комментирует Бень. — Вчера здесь произошел пятый по счету теракт, его называют кровавым. Взрывы автомашин, стрельба снайперов. Дело в том, что сверху, буквально над ним, нависают арабские поселения, откуда ведется огонь. Теперь поедем в микрорайон Гило, одно из опасных мест в Иерусалиме.

Машина петляет по узким улочкам, поднимается в гору. И вот уже перед ними Гило — несколько кварталов белоснежных, утопающих в зелени зданий. В отличие от других мест здесь тихо и безлюдно, почти не видно прохожих.

— В одном из этих домов, — продолжает Александр, — живет мой приятель. В его квартиру уже три раза залетали пули. К счастью, без последствий. Пять лет назад он купил ее за 250 тысяч долларов, сейчас за нее и 100 тысяч едва ли дадут. По этому району террористы ведут огонь из деревни Бет-Джалла, что на горе напротив. Там всегда жили дружившие с нами арабы-христиане. Боевики приходят туда, наскоро стреляют и скрываются, а мы вынуждены вводить в Бет-Джаллу войска. Так террористы, провоцируя ответные действия, хотят поссорить нас с христианским миром. Была даже нота папы римского на этот счет. Но пока, кроме силовых методов, иного выхода нет.

— Любопытна экономическая сторона теракта и ответных акций, — рассуждает Сусланд. — На уничтожение террориста средней руки мы тратим одну или пару ракет стоимостью в десятки тысяч долларов. А «палестинцам» для коварного убийства легендарного героя Израиля министра Рехавама Зееви (народ его называл Ганди) понадобилось всего три пули ценой в несколько шекелей.

— Что скрывать, — высказал свое мнение Анатолий. — Америка и Западный мир рассматривают нашу на Северном Кавказе и вашу борьбу с террором как неправое дело России и Израиля. Только атака исламистов на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, когда в подземный гараж они загнали грузовик со взрывчаткой, открыла глаза американскому народу и его политикам. Но и после этого они мыслят двойными стандартами: террор против США — это действительно настоящий террор, а направленный на русских и евреев в их странах, — это справедливая освободительная борьба арабов и всего мусульманского мира.

А потом они подъехали к Стене Плача, страстной каменной молитвой устремленной к небу. Ощущая под ногами жар мостовой, Анатолий положил ладони на холодные, как лед, тысячелетние камни. Только что в щель между ними вложены две записки о его сокровенных желаниях. На одной просьба о здоровье для всей их семьи, на другой — мольба о расстреле маньяка-убийцы Милославского. Вновь, в который раз, перед ним возникло видение дочери. Улыбчивое лицо, широко открытые глаза под милой каштановой челкой. Анна словно ободряла отца. Фальковский знал, что желание, мечта или просьба, обретя некую ауру и магическую силу в центре Вселенной, возможно, и сбудутся.