— Знаешь, — сказал тогда граф, — однажды, я задал точно такой же вопрос своему дяде. Он долго думал, а потом ответил мне примерно так: «Обладающие Силой вообще, как правило, владеют только одной стихией. Однако деяния, о которых складывают легенды, совершают Обладающие, а не та детвора из Академии, что часто забавляется сразу с дюжиной различных сил».

— То есть, — спросил Дэвид, — получается, чем меньше, тем лучше?

— Нет. Все не так просто. Сам дядюшка, например, был посвященным девяти или десяти стихий… Все дело в личной энергии. Если она невелика, не стоит жадничать и пытаться получить все, немедленно и сразу. Может выйти боком. Это так же, как и с физическими упражнениями. Представь себе, что будет, если, руководствуясь желанием побыстрее накачаться, ты сразу начнешь с непомерных нагрузок, а чтобы выдержать их, будешь принимать допинг?.. По этой же причине, кстати, я пока научил тебя только десяти Формам, а не всем, что я знаю.

— А… так, ради любопытства — у тебя–то их сколько?

— Я не считал, — пожал плечами Лэйкил. — Думаю, около семидесяти.

— Ну, — Дэвид усмехнулся, — еще каких–нибудь семь лет учебы…

Но хозяин замка покачал головой.

— Сомневаюсь. Пойми, дело не в том, что я, такой жадный человек, не хочу тебя учить. Но, если продолжать сравнение с физическими упражнениями, то помимо правильной системы тренировок существуют еще и объективные причины, способные препятствовать тому, чтобы из среднего, ничем не примечательного человека получился мастер самого высокого класса. Например, такие причины, как телосложение и возраст. Конечно, гэемон, энергетическое поле — это вещь, куда более гибкая, чем тело, но и она имеет свои ограничения. Да, многое зависит от тебя самого, от того, как и на что настроено твое сознание, однако и природный потенциал Дара — это не то, что можно сбросить со счета… Впрочем, не слушай меня. Колдовской Дар, он как дерево: растет, пока живет. Так что осваивай азы, а время само покажет, где твой потолок. И есть ли он вообще.

…После того как Дэвид более–менее освоился со своим десятком, Лэйкил научил его, как можно сохранять уже готовые конструкции, оставляя их «на потом», чтобы впоследствии в любой момент можно было воспользоваться ими, не тратя время на повторное составление. И тут опять все упиралось в проблему личной силы. Если Лэйкил мог подвесить «на потом» двадцать — двадцать пять готовых конструкций, то Дэвида пока хватало только на четыре. Впрочем, Лэйкил утешил его тем, что еще год назад землянин не был бы способен даже и на такой подвиг.

Примерно в это же время Дэвид провел свой первый эксперимент в рамках классической магии — попытался превратить два принесенных из леса булыжника в золотые слитки. В результате его эксперимента половина лаборатории взлетела на воздух, и если бы не оперативные действия противопожарной системы Тинуэта, неизвестно, чем бы все это закончилось. По поводу лаборатории Лэйкил ничего не сказал, а Лайла только вздохнула:

— Папа бы расстроился…

На чем инцидент и был исчерпан. Малость обгоревшую физиономию Дэвида привели в божеский вид за считанные минуты.

Прошла зима. Зима на юге Нимриана мягкая, снежок выпадает небольшими порциями, но регулярно, и именно такой консистенции, каковая идеально подходит для того, чтобы лепить снежки и строить снежные крепости. Через полтора месяца снег сошел, и леса с лугами зазеленели вновь.

Дэвид жил в Нимриане уже почти год. За это время он навидался всяких чудес. Чудеса происходили тут постоянно, но вторгались в обыденную жизнь как–то очень ненавязчиво и шокировать могли разве что только постороннего наблюдателя. Двенадцатилетняя девочка, летающая вокруг донжона на доске для серфинга, или молодой граф, беседующий у любимого ручья с только что вылезшей оттуда ундиной, — все это было здесь в порядке вещей.

Но не все чудеса были столь безобидными. По весне замок посетила делегация крестьян. Они пришли утром, и потому господина графа не застали. Он по–прежнему регулярно производил раскопки в архивах Академии. Когда он явился в замок в середине дня, Дэвид сказал:

— Тут тебя люди дожидаются.

— Что за люди?

— Местные какие–то мужики. Говорят, что…

— А, крестьяне… — Лэйкил сразу потерял интерес к разговору. Махнул рукой — мол, выкинь из головы эту ерунду. И пошел обедать.

Ближе к ужину стало ясно, что мужички так и будут толпиться у ворот, пока их не впустят и не выслушают. Впрочем, и вспомнил–то граф о них только потому, что Лайла, выходя на балкон с доской для серфинга, сунула голову обратно в комнату и заявила:

— А они все стоят, — и шмыгнула снова на балкон.

Лэйкил вздохнул.

— Тинуэт, — позвал он.

— Да, Лорд Лэйкил, — раздался со всех сторон бесстрастный голос.

— Организуй нам привратника.

Воздух посреди гостиной задрожал, сгустился и приобрел очертания человекоподобной фигуры. Фигура была облачена в доспехи, оставлявшие, впрочем, открытой голову, и вооружена мечом и кнутом. Гладкая физиономия, уложенные на пробор волосы. Появившееся существо вполне могло бы сойти за человека, если бы только тело, вместе с доспехами и оружием, не было прозрачным настолько, что через него, хотя и смутно, можно было увидеть противоположную стену.

Дэвид не удивился. Он уже видел несколько раз таких существ и знал, что это такое. Это были незримые стражи Тинуэта, пребывавшие в «упакованном» состоянии в гэемоне замка до тех пор, пока не возникала необходимость в их услугах. Как, например, сейчас.

— Там, за воротами, толпятся какие–то люди, — сказал демону Лэйкил, — встреть и проводи их сюда. И проследи, чтобы все они вытерли ноги.

Демон поклонился и растаял в воздухе.

Через пару минут, ведомые прозрачной фигурой, в гостиную пробрались крестьяне. Они сгрудились у дверей, озираясь по сторонам, мяли в руках шапки и бестолково выталкивали вперед то одного, то другого ходока.

Лэйкил, попивая вино, разглядывал их, впрочем, без особого интереса.

Прошла, наверное, минута. Крестьяне жались и молчали.

— Ну, — сказал, наконец, граф. — Чего надо?

— Это… — Один из мужичков от волнения надел шапку, но тут же, густо покраснев, судорожно стянул ее обратно. — Господин граф… ваша светлость, значит… Извините, значит, что побеспокоили мы вас…

— Короче.

— Беда у нас, — хрипло сказал другой мужичок.

— Да–а? — протянул Лэйкил. — Беда… Ну беда. А мне–то что за дело?

— Так это… — взволнованно заговорил первый. — Необычная это беда, ваша светлость. Это такая беда, — он развел руки, показывая, какая огромная это беда, — что уж без вас мы и не знаем, как быть–то.

— По колдовской это части, — доверительно сообщил второй.

Лэйкил поставил бокал на стол и сцепил руки на пряжке пояса.